— Дочь… Саша все видела и знает, — прошептала я, глотая слезы. — Моя мама тоже, но я не хочу втягивать их в этот кошмар. Все друзья у нас были общие… Я не уверена.

— Всё будет хорошо, Елена, — сказал он тихо, но так, что каждое слово казалось клятвой. Его пальцы слегка сжали мои. — Я не позволю ему лишить вас дома.

Моя грудь сжалась от этого простого «поверьте», а дыхание перехватило. Мы стояли слишком близко. Я чувствовала запах его парфюма, древесный, с нотками бергамота, смешанный с легким ароматом вечернего кофе и едва уловимой сигаретной дымкой. Его взгляд, усталый и пронзительный, задержался на моем лице, будто читая каждую эмоцию, потом медленно скользнул вниз, к моим губам.

Мир будто замер, съежился до размеров этой гостиной, до расстояния между нашими телами. Воздух наэлектризовался, стал густым и сладким, как сироп.

Я на мгновение закрыла глаза, представив, что он сейчас наклонится и поцелует меня. Сердце сорвалось в бешеный, неистовый ритм, предвкушая это, но Игорь сделал резкий, почти порывистый вдох и медленно, с видимым усилием отстранился. Его рука отпустила мою.

— Простите, — выдохнул он, голос срываясь на хрипоту. Он взял папку с документами, крепче прижал ее к себе.

Он развернулся и вышел, не оглядываясь. Дверь за ним мягко закрылась с тихим щелчком замка. Я осталась стоять посреди коридора, глядя на деревянную поверхность, за которой растворилась его спина. В груди было пусто и горячо одновременно, словно у меня отняли что-то очень важное, что уже почти коснулось моих пальцев, но было резко вырвано.

Я уже сделала неуверенный шаг в сторону спальни, обессиленная этой эмоциональной бурей, когда снова раздался щелчок. Дверь резко распахнулась.

Игорь стоял на пороге. Его лицо было прежним, но в его глазах больше не было и тени сдержанности.

Он шагнул внутрь, не говоря ни слова, бросил папку на ближайший стул, и его руки нежно обхватили мое лицо, притянув к себе так резко, что у меня перехватило дух. И прежде, чем я успела что-то понять, его губы накрыли мои.

Жадно, сильно, почти отчаянно, как будто он хотел стереть в порошок все расстояние, все условности, всю боль, что была, между нами, этим поцелуем. Его язык вторгся в мой рот, и мир поплыл. Ноги подкосились, и я вцепилась в его рубашку, лишь бы не упасть.

На секунду мне показалось, что исчезло всё: и эта квартира, и суды, и Олег, и весь тот тяжелый груз прошлого. Существовал только он, его вкус, его запах, его твердое тело, прижатое к моему, и оглушительная, всепоглощающая тишина, наполненная лишь звуком нашего прерывистого дыхания и бешеным стуком двух сердец.