Никогда не слышал ничего более прекрасного.
– Повтори, – прошу я и тянусь включить лампу на тумбочке.
Она моргает от неожиданности, но мне все равно. Мне нужно ее видеть, смотреть ей в глаза, смотреть, как эти слова срываются с ее губ.
– Что?
– Повтори, Камила. Скажи это снова!
Сдвинув брови, она размыкает губы и негромко, растерянно, но в то же время понимающе говорит:
– Я люблю тебя, Зак.
Я наваливаюсь на нее сверху, опираясь на предплечья.
– Еще!
Она медленно растягивает губы в улыбке.
– Я люблю тебя, Зак.
– Боже, – я со стоном закрываю глаза, а ее слова словно пропечатываются на моих сомкнутых веках.
– Еще! – я открываю глаза и шепчу, на этот раз требовательно.
Она улыбается еще шире и гладит пальцем мой висок.
– Я люблю тебя, Закари Андерсон. Я люблю тебя, я люблю твои ямочки, я люблю, как ты заботишься обо мне. Люблю, какой ты понимающий, добрый, какой ты честный с собой. Люблю за то, что ты сдал все мои экзамены, люблю за то, что ты меня любишь со всеми моими синяками и шрамами. Люблю за то, что ты знаешь о моих травмах и понимаешь, что я никогда окончательно не излечусь. Люблю тебя за то, что ты вырастил невероятную дочь, за твои дурацкие бородатые шутки, над которыми я редко смеюсь, люблю за то, что ты приносишь мне кофе и пишешь записки под картонным держателем…
– Ты их нашла? – смущенно спрашиваю я.
Она никогда не говорила о тех записках, что я писал на бумажных стаканчиках и прятал под картонным держателем, когда приносил ей кофе на работу.