– Но ведь он знал ее, Тия! Он же любил ее! Я не понимаю, как он мог поверить в отцовскую ложь о женщине, которую он так любил.

– Сначала он и не поверил. Они ругались на чем свет стоит из-за того, что отец о ней говорил. Что якобы ей от Энсона нужны были только деньги, но в итоге даже они не смогли побудить ее остаться, поскольку ей пришлось бы возить мужа в инвалидной коляске. Он как будто наказывал Энсона за его любовь к Солин. Иногда я даже боялась, что они подерутся из-за нее.

– И что вдруг изменилось?

– Не знаю. Однажды в нем словно щелкнул выключатель. Ни с того ни с сего Энсон вдруг перестал даже произносить имя Солин. И не хотел больше слышать его от кого-либо другого. И так до сих пор. Каждый раз, когда я пыталась с ним поговорить, он сразу обрывал разговор. Как будто он ею безнадежно отравлен.

– Надо думать, это ужасно порадовало вашего отца.

– Подозреваю, да. Он ведь получил то, что хотел. Впрочем, он всегда получал желаемое. Даже если это означало сокрушить того, кого он вроде бы должен был любить. Понятно, что он исковеркал душу Энсона.

– И малышке, – добавила Рори. – Он просто взял и отдал ее чужим людям. Собственную внучку! И ведь он даже не представлял, где она и что с ней!

– О, это он как раз очень хорошо знал! – Тия отвела взгляд, и ее голос снова приобрел зловещие нотки. – Та женщина, которая заправляла «Обществом семейной поддержки», прислала ему копию свидетельства об удочерении – в доказательство того, что его деньги потрачены правильно. Вот каким он был чудовищем! Его ничуть не заботил сам ребенок – только его собственные виды на Энсона и на империю Перселлов.

– Какая расчетливость!

– Таков был мой отец – непреклонный в своем стремлении получить желаемое, причем любой ценой. А Дороти Шеридан была очень рада ему в этом помочь – небезвозмездно, разумеется. Я, найдя расходную книгу, кое-что проверила. Похоже, полиция что-то пронюхала о заведении мисс Шеридан в 1972 году. Вот почему записи о денежных переводах оборвались. Дамочка исчезла, и мой отец наконец-то сорвался с крючка.

Рори словно обдало холодом.

– Просто непостижимо! Солин сорок лет горевала о дочери, которую считала мертвой и неизвестно где похороненной, – а та все это время была жива! Как могла женщина сотворить такую подлость и низость с другой женщиной?!

Тия снова прищурилась, внимательно глядя на Рори.

– Вы, я вижу, страстная заступница Солин и сильно за нее переживаете. Проделали такой долгий путь. И задаете все эти вопросы…

– Вчера один мой приятель – газетчик, которого я попросила раздобыть для меня фото вашего брата, как я полагала, погибшего на войне, – передал мне фотографию Энсона, сделанную пару лет назад. Мне кажется, мои вопросы вполне естественны.