Я смотрю на часы. Осталось еще несколько минут. Рори сейчас с матерью – невесту одевают к выходу. Хакс увел куда-то Энсона, чтобы поправить сбившуюся у того бутоньерку. И я осталась одна со своими мыслями – что случилось со мной практически впервые за долгие недели.

Во-первых, я не понаслышке узнала, сколь дорогостоящим делом является планирование свадьбы. И вдвойне обременительным – если заниматься заодно дизайном платья и следить за его пошивом. Я очень переживала, доверяя кому-то другому свои эскизы, но в итоге осталась очень довольна тем, как они воплотились в реальность, и больше чем рада готовому изделию – платью из атласа цвета слоновой кости, с расширяющимся книзу, трапециевидным силуэтом, длиной почти до щиколотки, с запашным лифом и пышным тюлевым подъюбником. Быть может, платье и не для принцессы, но, безусловно, для еще одного счастливого финала.

Я вспоминаю о заклинании, которое мне удалось вшить в левый боковой шов. С моими плохо гнущимися и ноющими от усилий пальцами на это ушло две недели, и получилось, быть может, не так красиво, как бы мне хотелось, – но я его все же сделала. Надеюсь, что, учитывая обстоятельства, La Mère[60] не скинет мне баллы за неаккуратность – чего я наверняка бы не сказала про Maman.

Я часто думаю о ней в последние несколько дней. Мамин голос снова звучит в моей голове, напоминая обо всех поколениях рода Руссель, об этой нити, тянущейся из далекого прошлого. О женщинах, обреченных на жизнь без любви, – как, по крайней мере, гласит семейная история. Нас всех с ранних лет учили, что нам положено иметь – а что не суждено. Наставляли не стремиться к тому, что предназначено другим, потому что, мол, где-то на этом долгом пути кто-то из нашего рода нарушил чьи-то чужие правила.

Но я пришла к убеждению, что мы сами создаем себе проклятия и несем их через всю жизнь, потому что кто-то нам сказал, что таков, мол, наш удел. Нас учили наследовать сердечные муки наших матерей и переживать их беды заново, воспринимая их терзания как свои собственные и передавая их следующим поколениям. И так и будет проворачиваться круг за кругом, пока одна из нас не скажет этому решительное «нет» – и проклятие наконец разрушится. Потому что мы открыли совершенно новую форму магии – ту, что сопутствует собственному выбору, когда с уверенностью говоришь: «Я буду заниматься чем-то другим, я стану кем-то другим, в моей жизни будет нечто совсем иное». Вот какой урок пыталась преподать мне Maman в ту ночь перед своим уходом. Что нет никаких проклятий. Есть лишь шаблоны, которые необходимо разрушать. Есть мечты, за которыми нужно стремиться. И есть магия, которую надо творить.