От её последних слов по коже побежали мурашки.

– Значит, мы сделаем всё возможное, соберём деньги… – начала я, уже мысленно листая список контактов, представляя, кому можно написать.

– Соня, ты не понимаешь, – голос матери снова дрогнул, но на этот раз от безнадёжности. – Даже если мы с тобой продадим обе наши квартиры, мы не наберём и половины. Там речь о другом порядке цифр.

– Можно же взять кредит, обратиться в благотворительные фонды! Мама, нет безвыходных ситуаций! – я почти кричала в трубку, прижимая её к уху так, что оно начало болеть.

– Кредит? Я на пенсии, – её ответ прозвучал горько. – А у тебя ИП. Тебе ни один банк не даст и десятой доли без залога. Благотворительность? Я обзвонила все фонды – везде очередь на месяцы вперёд.

В трубке повисла тишина, густая и беспросветная. Меня всё больше накрывала волна отчаяния, леденящая и беспощадная. В груди похолодело и опустошённо сжалось, словно из меня вынули последнюю надежду.

– У нас нет этих месяцев! – снова заговорила мама, и её голос сорвался. – У нас есть только десять дней…

Её голос оборвался, а вместе с ним рассеялся и туманный образ. Я подняла взгляд и посмотрела на циферблат часов, стрелка которого неумолимо отсчитывала последние дни жизни моего отца. Не давая себе опомниться, я сорвалась с дивана. Резкость моего движения заставила Лику вздрогнуть.

– Солнышко, маме срочно нужно уйти. Посидишь с тётей Мариной, хорошо?

Лика не просто обрадовалась, она обрадовалась так, как может радоваться только пятилетний ребёнок, у которого отменяются скучные вечерние ритуалы и начинается маленькое приключение. Она громко захлопала в ладоши. Для неё тётя Марина была доброй волшебницей, пахнущей пирогами.

– Соседи должны помогать друг другу, – твёрдо повторяла она. – Тем более, с Ликой сидеть – одно удовольствие.

Своих детей у неё не было, и в нашей семье она нашла ту отдушину, которой ей так не хватало. Словно само провидение поселило её за стеной, чтобы в самый тёмный час у меня была опора.

Мысль, что Лика будет в тепле и безопасности, была единственным лучом света. Я поймала на себе её ясный, доверчивый взгляд и почувствовала острое жгучее чувство вины. Я шла к человеку, которого все эти годы скрывала от неё. К её отцу. И впервые за всю жизнь мне пришлось задаться вопросом: была ли я вправе лишать её его, даже если он этого заслужил?

Переодевшись, мы с дочкой позвонили в соседнюю квартиру.

– Софьюшка? Что случилось? – соседка взволнованно перевела взгляд с меня на Лику.

– Тёть Марин, выручайте! Чрезвычайная ситуация! Мне на полтора часа, я умоляю!