– Я с радостью.

– И это будет хорошо для детей. В сентябре они начнут учиться в Лондоне, – добавила Слоан.

– Они рады?

– Кажется, да. Конечно, волнуются, но я уверена, им там понравится. Они уже подружились с соседскими ребятами. Я так рада наконец перебраться в этот дом. Наши вещи прибудут в следующий вторник.

– А что Элан? – спросила я. – Как он относится к тому, что вы все-таки окончательно уезжаете?

Слоан немного помолчала.

– Он все еще пытается уговорить меня остаться в ЛА. Даже предложил отдать мне дом – это широкий жест, и я должна была бы кланяться и благодарить. И в то же время он в Тиндере. Представь себе. Ой, Фиона, я с ним покончила, и мне плевать на его дом и на все остальное, чего касались его грязные руки. Я так хочу рассказать тебе все завтра вечером за бутылкой вина и огромной тарелкой пасты. Мы же сможем это сделать?

– Ну конечно. – Я тоже помолчала. – А что Коннор? Ты что-нибудь о нем слышала?

– Нет, но мама говорила, что он встречается с продюсером кулинарного шоу. Ну что ж, удачи ей.

Я усмехнулась.

– Я уверена, когда они разойдутся, мы услышим о нем. Так обычно и бывает.

Я кивнула.

– Вас надо завтра встретить в аэропорту? Мне послать Марко?

– Не беспокойся об этом. Мария уже велела ему нас встретить. Погоди секунду… – Она помолчала. – Похоже, началась посадка. Я побежала. Скоро увидимся.

– Отлично. Хорошего полета.

Тем же вечером, уже после ужина, я снова вернулась в мастерскую, включила лампу-канделябр и стала неспешно перебирать один из больших деревянных ящиков с полотнами Антона. Я осторожно вынула одно из них, развернула его – и поняла, что в потрясении смотрю на произведение искусства. Это был пейзаж, но я ощутила всем сердцем, насколько Антон умел ценить красоту этого мира и какую невероятную любовь он испытал.

Восхищаясь мастерски нанесенными мазками кисти и потрясающей игрой цвета, я ощутила такую связь с ним, какой до сих пор еще не испытывала. Мой отец. Винодел и художник. Я поняла также и всю любовь к нему моей матери, ее привязанность к виноградникам и людям Тосканы. На этой картине я увидела и саму себя в будущем, много лет спустя, работающей вместе со всеми на подвязке винограда, изучающей почву, размышляющей об урожае. В этот момент я поняла, что проведу свою жизнь, сохраняя нечто очень ценное и очень любимое.

И в то же время я создам нечто новое, глядя вперед, а не назад. Я уже занималась созданием нового вина в память о любви Антона к моей матери, которую никто раньше не признавал. И я сама нарисую к нему этикетку.

И, хоть я и пыталась отпустить и забыть многие вещи и жить без сожалений, я начала принимать тот факт, что некоторые сожаления останутся со мной навсегда. Я, в конце концов, просто человек, и, как бы мне ни хотелось, этого не избежать. Но я решила, что не позволю этому чувству поглотить и стать определяющим для меня. По большей части я находилась с собой в мире, и мне нравилось, как проходит моя жизнь, так что я буду принимать свои сожаления – и свою способность прощать – как свидетельство своей человечности. Я буду просыпаться каждое утро, благословляя жизнь.