– Это венок из пластиковых соломинок?

– Да, я должен был как-то найти им применение.

Я смеюсь. Только Коннор мог додуматься до такого.

– Мне все это нравится.

– Это не кажется чем-то особенным, когда ты изо всех сил стараешься убедить меня, что Рождество – это нечто большее, чем просто потребительство… Это такое чувство. Я никогда раньше не думал об этом в таком ключе. Я никогда не думал, что это что-то значит. Я думал, что все это было маркетинговым маневром, но так не обязательно должно быть. Это может быть всем, во что вы его превратите. И как я мог не видеть, когда ты была полна решимости заставить меня поверить с того самого момента, как попыталась отравить меня сырой индейкой, и до поездки на санях, когда мы застряли в хижине.

– Я ничего подобного не делала! – Я разыгрываю возмущение.

– В домике никогда не было проблем с безопасностью, не так ли?

– Нет.

– И Ханне никогда не делали педикюр в аду, не так ли?

Я скорчиваю гримасу.

– Нет.

– А эта история с эльфами?

– Ложь, все ложь.

– И все это для того, чтобы заставить меня поверить в волшебство сезона?

Я одариваю его обаятельной улыбкой.

– Да, потому что ты этого стоишь.

– Никто никогда не делал для меня ничего подобного раньше, и никто никогда не сделает этого снова. Это тронуло меня, Флора. Это заставило меня осознать, что жизнь в моем собственном мире – не совсем жизнь. И ты права, думая, что, когда я с кем-то сближаюсь, я убегаю. Легче притвориться, что я скорее одиночка, и тогда не будет никаких сюрпризов. Никаких шансов пострадать. Но это пустое существование. Одинок как черт. И ты заставила меня понять, что мне нужно рискнуть, открыть свое сердце, даже если это означает, что я рискую разбить его.

– Я думаю, на этот риск стоит пойти, не так ли?

Он притягивает меня к себе, и мы обмениваемся глубоким поцелуем. Ощущение падения возвращается, но я в безопасности в его объятиях, и он удерживает меня.