– Нет уж, спасибо.

– Знаешь, по правде говоря, я до конца и не понял, что сделал не так. Может, объяснишь?

– Ты имеешь в виду до того, как расстрелял меня?

В глаза ему я старалась не смотреть. Менее цепляющими они не стали, так же, как и его близость, но мне она больше была не нужна. Так, наверное, люди отказываются от наркотиков, осознанно прекращая саморазрушение.

– Извини, но я не могу объяснить. Это чувства, а они не поддаются никакой логике.

– Значит, ко мне ты больше ничего не чувствуешь? – Подцепив пальцем мой подбородок, он все же заставил посмотреть на него. – Скажи честно, и я сразу уйду.

Мы добрались в танце до самого края площадки.

– Чувствую, но не то, что хотела бы.

– Ненависть?

– Нет.

– Обиду?

– Нет.

– Страх?

– Да, наверное.

Он медленно приблизился и аккуратно прикоснулся своими губами к моим. Меня окатило жаром.

– А так?

– Так еще сильнее, – прошептала я, с ужасом понимая, как легко готова простить ему расстрел.

– Кстати, ты знаешь, что страх – одна из самых сильных человеческих эмоций? – Он выпрямил спину и встряхнул челкой. Глаза улыбались. – Я понимаю, что я урод, Алис, но это химия, и я ничего не могу с ней поделать. Обещаю, не стану сталкерить и преследовать тебя, как Мартов, но всегда буду ждать. В любое время. И ты обязательно придешь. Сама. Я в этом абсолютно уверен.

– Зачем ты мне это внушаешь?

– А почему бы и нет? – Он рассмеялся. – Наблюдая – создавай. А сейчас, раз ты еще не готова, я пойду, иначе затащу тебя за сцену, и никакой Мартов уже не спасет.