– Ладно, не буду лезть. До завтра. У тебя утренняя съёмка, – напоминает он.

– Ага. До завтра, – безынтересно бросаю я, убираясь в студии.

– Дэйв? – Моментально пришедший вопрос заставляет меня остановить мужчину, открывшего дверь, и обернуться к нему.

– Да?

– А ты можешь… расскажи мне, если ты знаешь о семье Николаса, – нервно прошу его. Удивлённо вскидывает брови и закрывает дверь.

– Мишель, я не думаю, что в моих правах делать выводы…

– Ты же не первый раз общаешься с ними и женат, как видно, давно на дочери Пирса, – перебивая его, подхожу и с мольбой смотрю в его глаза.

– Я немного знаю, точнее, не интересуюсь ими. Веду дела с Николасом, он бывает у нас в гостях. Бывал, так точнее. Работал с женой, – вздыхает, сдаваясь моему напору.

– И какой он?

– Николас? – Уточняет Дэйв.

– Да, – киваю я.

– Неугомонный, – слабо улыбаясь, отвечает он. – У него всегда полно идей, как вытащить прибыль даже из неудачных проектов. Говорит мало, всегда по делу. Примерно месяц назад спрашивал, как мне идея открыть собственное здание искусств, где будут проходить выставки начинающих и одарённых фотографов. Это затратное дело и не всегда выигрышное. Потому что помогать юным дарованиям обычно рискованно. Они могут зазнаться и ничего хорошего не выйдет. Но он очень настаивал, показал проект, сумма, которую готов потратить на это, была очень высока. И я теперь понимаю, зачем так уговаривал меня взяться за это.

– Зачем?

– Из-за тебя. В тот вечер я спросил, какой смысл в этом? Он ответил, что мечты должны сбываться у тех, кто ему дорог.

Отвожу взгляд от мужчины, а сердце сжимается от боли расставания. Так скучаю по нему, безумно, ещё сильнее теперь, после брошенных им слов. Вся уверенность потухла за последние часы, после стычки с его матерью. И, скорее всего, теперь будет меня ненавидеть за то, что я сделала. А врать ему не хочу, не жалею, хотя стыдно. Но не жалею. Ни капли.

– Ты спросила о его семье, – продолжает Дэйв, и я возвращаю на него своё внимание. – Насколько мог заметить на торжествах, на которых мы были, он… не знаю, как объяснить это, он другой. Отличается от них, словно неродной. Они громкие, особенно Эмбер, хотя и тут её можно понять. Она мама, а матери все такие. Желают счастья своим детям, но для неё будущее Николаса стало панацеей. Иногда даже неловко, когда она рассказывает о своих мечтах. А он её обрывает и уходит. Пирс пытался говорить с ней, как и многие из наших, но бесполезно. Она не слышит их.

– А Люси? – Интересуюсь я.

– Не общался с ней, да и не хочу. Избалованная вниманием своей семьи, особенно Николасом. Когда что-то не нравится, то угрожает братом. Когда что-то хочет, то просит у него. А он ей потакает во всём… хм, кроме последней встречи. Истеричка, одним словом, и никто ей ничего не говорит. Проще не трогать, иначе… будет как с Райли, – хмыкает он.