– Дорога туда слишком опасна, – сказал он. – Армия Торкелла собирается к северу отсюда, и его люди, скорее всего, совершают набеги на запад до самого Эйншема. Единственный безопасный путь лежит на юг, и вам необходимо спрятаться за надежными стенами…

– Меня волнует сейчас не моя безопасность, – перебила его она. – А то, как мне добраться к королю и моим детям.

– Миледи, спорить бесполезно. – Интонация его голоса, как и выражение его лица, выражали теперь лишь холодную учтивость. – Сегодня вечером вы отправитесь на юг, в Лондон. В этом ваш долг перед вашими людьми. Думаю, вы не захотите причинить им вред, если в ваших силах избежать этого.

Эмма тяжело вздохнула, признавая справедливость его слов. Она решила остаться с Марго и могла винить за это только себя. Но сознательно подвергать своих людей опасности непростительно – это был бы поступок капризного ребенка, а не королевы.

Сдерживая себя и борясь с разочарованием, равно как и со скорбью по близкому ей человеку, она закрыла глаза и согласно кивнула:

– Тогда сегодня вечером я отправлюсь в Лондон, но не раньше, чем Марго обретет вечный покой в могиле. – Уж это-то дело, по крайней мере, она обязана завершить.

Она почувствовала, как он взял ее за плечи, и, открыв глаза, посмотрела ему в лицо, которое уже больше не хмурилось рассерженно.

– Эмма, – тихо сказал он, – мне очень жаль Марго.

Эта нежность в его голосе обезоружила ее. Она выдержала его гнев и неодобрение, она держалась перед лицом смерти Марго очень стойко, как того потребовала бы от нее сама старая няня. Но этими словами он лишил ее каменной защиты, за которой она пряталась, и так долго сдерживаемые ею слезы хлынули через край.

Он обнял ее, но, даже плача у него на плече, она понимала, что сейчас не время предаваться горю и что она должна совладать со своими слезами.

– На улице вас ждут ваши люди, – сказал он нежным голосом, подбадривая ее. Он поднял ее лицо и большими пальцами вытер слезы, устраняя следы ее слабости. – Они будут искать в вас источник мужества.

Она лишь кивнула: ее так переполняли эмоции, что она не отваживалась говорить. Она лишь с благодарностью смотрела на него, готовясь встретить лицом к лицу следующее тяжелое испытание. Но он не выпускал ее из своих рук. Вместо этого он вдруг прижался к ее губам, и на короткий миг она прильнула к нему и с жадностью ответила на его поцелуй, хотя через очень непродолжительное время и заставила себя отстраниться от него.

Ну почему всегда должно быть именно так, чтобы чувство долга заслоняло собой все остальное? Ответ на этот вопрос, впрочем, был ей хорошо известен. Долг, преданность, честь – все это было предусмотрено ее клятвой, которую она давала, когда склонила голову, чтобы принять королевскую корону.