А если ее собственный живот останется к этому времени все еще плоским и пустым, она будет завидовать им и мысленно их проклинать.

– И что? – шепотом спросила она у Тиры.

Но женщина-саами не ответила ей. Не обращая внимания ни на что другое, кроме палочек с рунами, она начала что-то тихо и монотонно напевать; слов Эльгива не понимала, но от одного их звучания – зловещего, на незнакомом языке – по коже побежали мурашки.

Пришлось сдерживать свое нетерпение. Похоже, что нельзя подгонять, когда кто-то заглядывает в будущее. Однажды она попросит Тиру посмотреть, как долго еще ей придется сидеть в этой западне, в этом забытом богом месте. Эльгива думала о том, знает ли эта саамская знахарка какое-нибудь волшебство, способное унести ее из Холдернесса.

Боже, как она ненавидела эту усадьбу! Она уже забыла, каким нудным здесь было существование, даже считала Холдернесс раем небесным, проделав тяжелое, полное трудностей и промозглого холода путешествие на север от земель своей кузины. Путь этот был безрадостным и крайне утомительным, а из-за леденящего ветра со снегом, который им приходилось терпеть, он казался всем им нескончаемым.

Жестокость ее кузины, заставившей ее уйти из своего дома среди зимы, оказалась совершенно неожиданной со стороны человека, которому она когда-то внушала лишь страх, и до сих пор терзала ей душу. Она задержалась в Гритхэме так долго, как только смогла, надеясь дождаться Сиферта, надеясь, что Алрик вернется с вестями от Кнута. Но Альдит была холодна и неумолима, как пронизывающий ветер, дувший в пустынных снежных полях. Ей удалось добиться у кузины только одной уступки.

– Расскажи Сиферту, что я была здесь, – просила она Альдит, – и попроси его сообщить королю, что я умерла во время мора, унесшего жизнь и твоего сына. Это заставит Идрика прекратить преследование.

Тогда Альдит согласилась, но не было никакой возможности проверить, действительно ли она выполнила это.

Наконец в один холодный пасмурный день, когда Тира сказала, что приметы благоприятствуют им, она все же покинула дом своей двоюродной сестры. Через два дня их догнал Алрик. Он сообщил, что с Кнутом все в порядке и что он рад был узнать, что она ждет ребенка. От досады ей захотелось тут же отослать гонца обратно, чтобы сообщить мужу о своей неудаче.

Столь многое зависело от рождения ее сына, и разочарование от того, что она возвращается сюда без ребенка, тяжким печальным бременем лежало на ее плечах на протяжении всего ужасного путешествия. Но возвращение назад также не дало никакого повода для радости. В тот вечер, когда она приехала, в ее комнату ворвался Турбранд, который ревел как бык и распекал ее за то, что она сбежала от него прошлой осенью. Он так угрожающе распалился, что ей пришлось схватить нож со стола, чтобы удержать его на расстоянии, но затем между ними встал кто-то из людей Свена, и у Турбранда хватило ума отступить.