Глядя, как ее двухлетняя дочь уверенно шагает и отдает каждых листик так, будто это послание большой важности, Эмма вспомнила значение имени Годива – «дар Божий». Это словно было напоминанием, что матери нельзя крепко цепляться за своих детей, поскольку то, что Бог дал, Он мог очень быстро и отобрать. Такова была схема жизни, и она уже успела испытать всю ее горечь, когда у нее отняли Эдварда. Помня об этом, она постоянно хотела прижать Годиву к своей груди и не подпускать к ней и близко ни время, ни жестокий окружающий мир, ни самого Бога.

Ее внимание привлекло какое-то оживленное движение у ворот, а затем она увидела приближающегося элдормена Эльфрика и, вскочив на ноги, поторопилась ему навстречу. Кое-кто из сопровождавших ее женщин тоже вскочил, чтобы следовать за ней, но она остановила их жестом руки, и они тут же опустились на свои места, как горсть подброшенных осенних листьев.

– Какие вести вы привезли нам из Кентербери? – сразу же спросила она. С нетерпением ожидая, что он ей скажет, – что бы это ни было, – она отвела его к скамье в саду и села рядом с ним.

– Вести эти тягостные, миледи, – сказал он, беря своей большой рукой ее хрупкую ладонь. – Идрик и епископ в данный момент докладывают королю, а меня отпустили, чтобы я рассказал обо всем вам.

Он взял паузу, а она вся сжалась под действием десятка разных страхов, охвативших ее. Внутренне содрогаясь, она ожидала, что он сейчас скажет ей, что архиепископ Эльфех мертв или же смертельно болен.

Но взгляд Эльфрика был прикован к маленькой Годиве, и Эмма догадалась, что сейчас он думает о своей внучке Хильде, чья смерть от рук датчан была еще свежей раной в его сердце. Не желая торопить его, она с растущей тревогой изучала его лицо, отмечая все перемены, которые оставило на нем большое горе.

Ей никогда точно не было известно, сколько ему лет, она лишь знала, что он был одним из старейших советников короля. Но за последние несколько месяцев, прошедших после гибели Хильды, страдания, похоже, иссушили его тело. Его лицо сильно похудело, и теперь кожа глубокими складками висела у него под глазами. Волосы и борода, которые еще совсем недавно были красивого стального цвета, стали совершенно белыми.

В конце концов ее нетерпение услышать, какие именно плохие новости он привез, заставило ее прервать молчание.

– Так значит, Эльфех мертв? – Она внимательно следила за его лицом, боясь ответа, который могла услышать.

Он вздрогнул – ее слова, казалось, вывели его из забытья.

– Нет, он жив, хотя многие в Кентербери были убиты или замучены. – Он сокрушенно покачал головой. – Город и собор лежат в руинах, и я даже сомневаюсь, что мы когда-либо узнаем точно, сколько там погибло людей. Однако архиепископ – слишком ценная фигура, чтобы его убивать; по крайней мере, пока наши враги рассчитывают получить за него выкуп. Они требуют три тысячи фунтов за одного только Эльфеха, хотя за других заложников также назначена своя цена. Когда датчане покинут Кентербери, там, вероятнее всего, вообще не останется ничего ценного.