— И если вы действительно желаете своей подопечной добра, так вам и следует поступить, — закончил Хорса с такой самоуверенностью, что мне захотелось его ударить.

— Ты это серьезно, Хорса? Но ведь мы оба помним, что ты не всегда по-доброму обходился с нею.

Возможно, мой голос прозвучал жестче, чем следовало. Хорса тотчас сообразил, о чем я, и пустился в пояснения, что никогда бы не причинил зла внучке великого Хэрварда, а решился угрожать ей ножом только в поисках выхода в минуту опасности. Взаправду же он желает Гите Вейк только добра, готов взять ее под свой кров даже с незаконнорожденным ребенком, а когда придет срок — выделить Милдрэд приданое.

По-своему он намеревался поступить благородно. Он и вправду верил, что у них с Гитой могло что-то получиться, ради этого даже изменил своим нарочито грубым замашкам и тщательно сдерживал свою неприязнь ко мне. Но его красноречие пропало впустую, несмотря на преподнесенного мне охотничьего сокола.

В свою очередь я постарался как можно спокойнее втолковать ему, что не стану распоряжаться судьбой моей подопечной без ее воли. Руки Гиты Вейк добиваются многие достойные мужи, и я еще не решил, кого следует признать наиболее подходящим.

Хорсе, однако, все это было известно и без меня — и вся его благородная сдержанность вмиг улетучилась. Он прорычал, что я не смею отдавать внучку самого Хэрварда кому-либо из псов-поработителей, а затем, склонившись ко мне и бешено вращая глазами, заявил, что я слишком хитер и буду еще долго продолжать дразнить женихов рукой Гиты, выжидая удобный момент, чтобы снова сделать ее своей любовницей.

Ему нельзя было отказать в проницательности. Я молча наблюдал за тем, как он удаляется, метя плиты двора полами овчинной накидки, и не испытывал ничего, кроме печали. Из нас двоих Хорса вел себя куда более прямо и достойно по отношению к той, которую мы оба любили.

Я застыл на ступени, чувствуя себя несчастным и потерянным. Затем взглянул на сокола Хорсы, понуро сидевшего на моей руке, — и вдруг ослабил удерживающие птицу опутенки, сорвал клобучок и подбросил вверх, отпуская на свободу.

О, если бы так легко и просто я мог отпустить мою Гиту!..

Этот день и в остальном выдался для меня неудачным. Только на ярмарке все шло как должно, я мог бы быть вполне доволен. Но есть в жизни нечто куда более важное, чем прибыли и барыши, — то, что не зависит от нашего разума и воли. И мое сердце еще не раз получало болезненные уколы, ибо сегодня все претенденты, словно сговорившись, явились просить руки Гиты Вейк.

Едва удалился Хорса, как ко мне обратился барон де Клар. В его просьбе была прямая корысть — ведь если в соответствии с майоратом [75]его старший сын унаследует все имение, младшему более чем выгодно получить в жены состоятельную леди из фэнленда. Гита войдет в могущественный клан де Кларов, это упрочит ее положение, а тем самым и положение Милдрэд.