К каждому есть свой подход…

Логинов сдержал слово. «Работал» допоздна. За это время чемодан на завтра был уложен, Тадеуш введен в семью Ахатинских и, по заверению Сони, принят крайне радушно, ужин был с аппетитом съеден, посмотрена сказка на сон грядущий.

И получен короткий звонок.

- Ваш муж моется у меня в душе, - сообщили Алисе звонким со скрипящими нотками голоском.

***

Он никогда не задумывался над тем, что такое точка невозврата и как можно ее пройти и не заметить. Он просто жил день за днем, пытаясь разобраться, как жить. Это было задачей более сложной, чем деление жизни на вехи.

Сколько их было, этих вех? Никита не знал.

Знал, что просто ему никогда ничего не давалось. В самом главном – никогда и ничего. Будто бы выгрызал.

Смешно, что таких, как он, считают хозяевами жизни. Он и одной минутой распорядиться не может.

Под еле теплыми струями воды в чужой квартире он вспоминал. С чего все это началось? Как все это началось? Должно ли было все это начинаться? Имело ли право на продолжение?

Он видел себя, не достигнувшим в своем возрасте четверти века. И видел Илью, улыбчивого мальчишку, друга, самого главного друга. И у них тоже были вехи.

Детство и дружба.

Дружба и игра.

Игра и жизнь.

Жизнь.

Их собственная точка невозврата оказалась пройденной как-то совершенно незаметно. Он и не понял, где та минута, после которой все было кончено. Понять бы, где, когда…

День, когда Илья поставил новое условие в их игре? День, когда Ник влюбился в игрушку? Или день, когда Макаров эту самую игрушку отнял обратно, нарушив все правила и условия? Были еще варианты.

После той теперь почти забытой аварии она пришла сама. К нему – сама. К первому и единственному. Больше ни к кому. Давало ли это право? Или и было точкой невозврата к себе самому?

Дита пила вино, примостившись возле него на диване. И заглядывала преданными глазами в его глаза, будто бы искала в них дом. И не находила.

Он сам искал дом и не находил.