- Можешь спать вообще без одежды.

Алиса немного отодвинулась от него, расстегнула пуговицы и сбросила рубашку на пол.

Ее голые руки, тонкие, изящные, с отблеском света на коже были созданы для того, чтобы целовать их. Илья снова привлек ее к себе за талию, видя только полукружие шеи и плеча, изумительный изгиб, от которого не оторваться бы, и приник к нему губами, поглаживая живот, перемещаясь на ягодицы, скользя ладонями выше по спине, пока не достиг лопаток.

И вздрогнул. Резко отстранился, развернул Алису к свету и тихо спросил:

- Что это?

- Шрам!

Шрам. С левой стороны, повыше сердца. Небольшой, не больше указательного пальца, узкий и вытянутый, но уродливый, ощутимый под руками. Рельефный, давно зарубцевавшийся, чуть более светлый, чем здоровая кожа. Будто бы в этом месте ей подрезали крыло. Или через него ускользнула ее любовь к нему? Макаров сглотнул и тихо спросил:

- Больно было?

- Не помню.

- Это тогда?

- После аварии.

Он кивнул. Коснулся пальцами рубца и медленно его очертил. Потом легко подхватил Алису на руки и отнес в постель. Уложил на подушки. Накрыл одеялом. Разделся и выключил свет. Еще через пару секунд кровать прогнулась под его тяжестью, и он устроился рядом, придвинувшись к ней – снова вплотную.

- Спокойной ночи, - раздалось в тишине, прежде чем она почувствовала поцелуй на своей щеке.

Но покоя не настало. И сон не шел. Алиса прислушивалась к звукам, раздающимся в доме, к шорохам, которые были слышны сквозь открытое окно. Потом она слышала лишь дыхание Ильи, и казалось, что все другое ей лишь мерещится. Она не знала, сколько прошло времени, может быть, даже засыпала ненадолго. Пока не раздался явственный скрип открываемой двери, пустившей по стене кривой, отразившийся от стекла лунный луч, и что-то неожиданно протопталось через ее ноги.

- Ой! – испуганно взвизгнула Алиса и села.

Следом подорвался Макаров, будто бы тоже не спал совсем.

- А ну брысь! – выкрикнул он, но в изножье на него не обратили внимания, а деловито устроились ровно между ним и Алисой. Илья обернулся к ней и прошептал: – Это Францевич, он всегда со мной спит.

- Какой, к черту, Францевич?! – возмущенно зашипела она.

- Кот наш... – растерялся он. – Помнишь, я его в честь Христиановского назвал? С каждым годом на него все больше похож. Такой же жирный и наглый.

Алиса вздрогнула, натянула на себя одеяло, прикрывая грудь, и негромко сказала: