Они вырыли в прибрежном песке неглубокую яму.
— Прям как человека хороним, — сказала сестра Фотиния. — Порешили прохожего и того-с…
Клим приволок прибитый к берегу пень и поставил его над схроном. Разровнял песок, лишний раз проверил, все ли так, как надо.
Они поднялись наверх. На западе небо горело багряным заревом; артиллерийские и винтовочные выстрелы гремели не переставая: в районе станции не на шутку разыгрался бой.
— Верно, белые захватили Романовский мост… — проговорила сестра Фотиния.
Клим кивнул. Он и Нина могли бы быть сейчас там: не было бы счастья, да несчастье помогло.
Скудра наверняка хватился Клима, Пухов тоже, и если победят красные, его обвинят в дезертирстве: подрядился служить большевикам — значит, служи.
Надо бы податься в бега, укрыться в лесу, дождаться прихода белых… Но Нина погибнет без него в переполненном госпитале. Саблин, конечно, будет заботиться о ней, но у него столько дел, что рассчитывать на это нельзя.
Клим распрощался с сестрой Фотинией и пошел назад к Успенскому собору. На паперти он наткнулся на вышедшего покурить Саблина.
— Вы где пропадали? — сердито зашипел он. — Нина Васильевна с ума сходит: вы же сказали, что сейчас вернетесь!
Внутри вновь зажгли свечи и коптилки. Клим пробрался к Нине, сел рядом.
— На станции бой, да? — встревоженно спросила она. — Ты поэтому меня оттуда вывез? Как ты узнал, что белые прорвутся?
— Я не знал, просто так совпало. Ладно, будем ждать, чем дело кончится: все равно нет другого выхода.
2
2
Заградотрядовцы арестовали Клима на рассвете: пришли, растолкали пинками и велели идти с ними. Нина хотела бежать следом, но ее так скрутило от боли, что она потеряла сознание. Очнулась от того, что сестра Фотиния хлопала ее по щекам:
— Ну что ж ты, милая? Куда это годится?
Нина села. Из окон били лучи света… Над головой — высокие каменные своды, огромные торжественные святые на фресках, а внизу — живая суетливая масса, человеческий материал.
— Где Клим? — превозмогая дурноту, спросила Нина.
Сестра Фотиния сняла очки и принялась протирать их полой рясы. Лицо ее показалось Нине пустым, безглазым.