Ну не мог он с ней бороться!

Кто же знал, что вместо вдумчиво проведённых двух недель, она станет раз за разом выкидывать всё новые и новые трюки. Что день ото дня её настроение будет меняться от апатии к воинственному счастью. Что так трудно будет с ней.

Вероника Соболева просто не захотела расставаться, и как бы Егор ни старался — не отпустила. да, да, он не спал в соседней квартире, не спал в одной с ней кровати и они не липли друг к другу при каждой удобной возможности, но что странно… он себя свободным не чувствовал. Он даже не мог представить на короткий миг, что с кем-то в ссоре. Это казалось настолько противоестественным, что ставило в тупик.

Эксперимент трещал по швам и не получался от слова совсем. И весь холодный рассчёт Егора, все его теории и условия — летели к чёрту, потому что с Соболевой это не работало.

Впервые он захотел всё сделать серьёзно, дать человеку выбор. Настоящий, а не: “Мы трахаемся до сессии — потом всё, согласна?”

Впервые готов полностью подчиниться чужой воле, только прежде создав искусственное затишье — а страсти кипят, как в семнадцатом году!

— Всё с тобой, Соболева, через жопу, — вздохнул он, протягивая планшет. — Тяни билет.

— Я что вообще сдаю-то? — так же нейтрально вздохнула она.

“Беседа” выглядела, будто два старых друга встретились. Без ненависти, страсти, любви, напряга — просто разговор. Приятельский и платонический. На усталых нотах.

— Не знаю, посмотри сверху тему, — попросил он, не глядя.

— А, вот, вижу… европа. Была же уже? — Вероника ткнула выбор билета и темы замелькали.

— Была… Англия, — прерываясь на открывание заедающего ящика, ответил Егор, стукнул по столу, и замок поддался. — А это Европа. У вас на первом курсе был зачёт… помнишь?

Он достал из ящика старые папки с курсовыми, покрутил в руках и вернул на место, и только потом посмотрел на Соболеву.

Она с улыбкой, будто встретила старого друга, смотрела на планшет и быстро-быстро вытирала слёзы.

— Ты чего? — как мог спокойно и нейтрально спросил он и всё-таки коснулся её руки.

— А у нас… — она вдохнула, остужая раскалившееся от подступившего кома горло, и прокашлявшись стала отвечать. — На первом курсе, в первом семестре… Сидели с девочками, смеялись. Вы в сентябре тогда не сразу стали преподавать, где-то были… на телевидении, или вроде того. И в общем мы знали, что вы супер-звезда и как нам повезло. И вот вы вошли и мы все заткнулись. В косухе, водолазке и джинсах. Волосы чуть длиннее, чем сейчас. Швырнули спортивный рюкзак на стол, сами на стол сели и сказали: “Здрасте!”. А мы были такие напуганные, что заржали, после старенького дедулечки вы были просто невозможно… не знаю, как описать. Вы спросили: “Кто сказал: “Нет хлеба? Пусть едят пирожные!” — и посмотрели на меня.