Винсент недоверчиво принюхался к открытой банке.

— Никогда не слышал о таком средстве, — признался он.

— Никогда не зависал в клубе полночи, чтобы потом ехать на двенадцатичасовую съемку? Многое пропустил, — уверенно сказал Майкл.

Винсент поднес банку к губам, пригубил маринад, поморщился:

— Господи, это же гадость!..

— Лучше любого антипохмельного средства, поверь мне, — тоном знатока сказал Майкл. — Потом поешь, потом пойдешь двигаться.

Винсент поднес кулак ко рту, явно борясь с тошнотой.

— Пей! — скомандовал Майкл. — Пей и отпустит.

— Если меня стошнит при тебе — сам будешь виноват, я предупреждал, — пробормотал Винсент.

Он пил медленно, осторожными глотками, часто останавливался, чтобы отдышаться.

— Ужасная гадость, — сказал он наконец. — Но, кажется, ты прав. Становится легче.

Он отставил почти пустую банку, осторожно покрутил головой, разминая шею. Майкл поставил перед ни тарелку с жареным беконом и яйцами:

— Теперь ешь.

Винсент опять побледнел, поднес руку к носу.

— Ты шутишь, я не могу на это даже смотреть, — страдальчески сказал он, глядя в кухонное окно.

— Закрой глаза и ешь, тебе нужно жирное.

— Боже…

Винсент взял полоску бекона двумя пальцами, словно она была ядовитой. Откусил одними зубами. Шумно вдохнул через нос, пережевывая так аккуратно, словно у него болела вся челюсть сразу. К его явному удивлению, ему становилось лучше.

— Сигарету? — спросил Майкл, когда Винсент с благодарностью отодвинул от себя тарелку, на которой лежал остаток бекона. — Мятную. Я сбегал с утра, купил набор первой помощи. Получил новый опыт — на меня давно не смотрели, как на говно, только потому, что я говорю по-английски.

— Я не курю сигареты, — вздохнул Винсент, ладонями зачесывая волосы назад и открывая высокий лоб. — Вообще-то я курю трубку. Время от времени.