— Иди, — велел он. И вдруг смягчился: — Или нет. Пойдем вместе.

Майкл потрогал на пальце непривычное серебряное кольцо. Две руки, увенчанные короной, держали сердце.

— Или вместе никуда не пойдем, — предложил Майкл, привлекая Джеймса обратно к себе и устраивая его руки у себя на плечах. Джеймс смотрел на него, улыбаясь, едва заметно покусывая губу. Разглядывал его лицо, будто давно не видел и забыл, как оно выглядит.

— Можно и так, — согласился он.

Оглянулся, посмотрел на картину. Задумался, глядя на нее.

— Ты говорил, ты хотел посмотреть мир, — сказал он.

— Прямо сейчас я хочу посмотреть, как ты снимаешь штаны, — отозвался Майкл. — Мир подождет до завтра.

Джеймс ответил тихим смешком. Потом посерьезнел. Спросил:

— Что ты будешь делать, если не сложится?.. Ни с независимым кино, ни с европейским?

Майкл с видом фаталиста пожал плечами.

— Если не сложится — открою автомастерскую.

Эпилог

Эпилог

Белая яхта покачивалась возле пирса. Волны сверкали от солнца, по бортам скользили золотые блики. Ветер игрался с британским флагом на корме, трепал его, звякал стальным тросиком. Над водой перекрикивались чайки, раскинув длинные белые крылья. Сразу за пирсом начинался маленький городок, а за ним над цветными двускатными крышами поднимались темно-зеленые холмы, похожие на спину огромного зверя, прикорнувшего у залива.

Джеймс спрыгнул на деревянный настил со швартовочным концом в руках, закрепил его, махнул Майклу, что все в порядке. Потом развернулся, огляделся, поставив руки на пояс. Белые домики с голубыми, зелеными, красными крышами тянулись по обе стороны от залива. На вершинах холмов проглядывали снежные языки. Северный лес не добирался до них, толпился в изножье. Только трава и кустарники поднимались по склонам.

Город лежал и ждал, когда они пройдут по его улицам — поглазеют в витрины, возьмут по чашке кофе и посидят в открытом на лето кафе, жмуря глаза от ветра с воды и молча улыбаясь друг другу, думая об одном и том же. Заглянут в крошечную старую церковь и Джеймс посидит там на заднем ряду, но без фресок и витражей ему это быстро наскучит: тут не полюбуешься архитектурным изяществом сводов, стрельчатыми окнами и мраморными статуями святых, позолотой, бронзой, картинами, величественным органом. Это не католические кафедралы — это лютеранские церкви. Белые стены, тесные скамьи, алтарь — и ничего больше не нужно.

— А мне нравится, — скажет Майкл. — В соборах красиво, но тут ты словно приходишь не к Богу, а заглянул за советом к соседу. Ближе к людям, что ли.

И они затеют спор на полдня о христианстве, Боге, католицизме и архитектуре.