— Пока он что-нибудь не совершит, — голосу явно нравились назидательные нотки.

— Вы сами-то в своем уме? — спросила я.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что вы предлагаете ждать, пока наш псих кого-нибудь прибьет.

— Такие нынче правила, — ответил довольный голос и без дальнейших слов повесил трубку.

Следующим номером я набрала участкового, объяснила ему ситуацию и прямо спросила, что делать.

— Ждать, — ответили на том конце.

— Пока он кого-нибудь не прибьет? — произнесла я тоном хорошей ученицы.

— Именно так.

— Большое спасибо за помощь!

Странное дело: еще лет десять назад не требовалось никакого согласия, чтобы упечь в психушку вполне здорового человека. Что говорить о душевнобольных — тех, наряду с неугодными, штабелями укладывали в больничные боксы, сажали под замок, лишали права переписки. А нынче все наоборот. Что происходит с этим миром? Доколе он будет стоять на ушах, впадая из крайности в крайность?

Когда я повесила трубку, от Митьки уже и след простыл — он снова пустился в бега.

— Не удержала, — развела руками Люся Николаевна, — Он оттолкнул меня и выскочил за дверь.

— Теперь его не догнать, — вздохнула я, — Придется ждать, пока сам не вернется. Пойдемте пить чай.

Люся Николаевна протянула мне сумку:

— У меня тут пирожки с капустой и пирог с яблоками. Ты пока разогревай, а я дочищу картошку.

Митька явился часа через два, весь мокрый и оборванный.

Люся Николаевна стащила с него промокшую одежду, я принесла сухое белье, так совместными усилиями мы привели его в божеский вид.

Митька был плох: тахикардия, подавленность, тремор, нос заострился еще больше.

Я сняла трубку и набрала номер скорой: