— А ты почему не мерзнешь? — спросила я резонно.

— А у меня одеяло пуховое, — ответила мать и посмотрела на меня, как на дуру.

На следующий день я привела бригаду строителей.

— Ремонт заказывали? Получайте!

Мать тут же собрала манатки и укатила в солнечный Рентгеновск, чтобы пересидеть ремонт и продать свою большую и такую бесполезную квартиру.

Алиса помахала ей вслед и доверительно шепнула:

— Бабушка говорит, что для нового папы я — нахлебница и обуза, а ты меня бросила ради мужика. А еще говорит, что теперь ты родишь себе другого малыша.

Из всей этой ахинеи следовало лишь одно: доверять можно только бабушке, единственному в мире человеку, который любит бедную сиротку и желает ей только добра.

Я обняла несчастную Алису и чмокнула ее в макушку:

— Я ни за что тебя не брошу.

— А почему ты с нами не живешь?

— Работаю весь день и не хочу отдавать тебя в детсад. Но скоро мы достроим дом и будем жить все вместе.

— Правда?

— Правда. А теперь беги, собирай свои вещи — мы едем на Плющиху!

Вместе с ремонтом мой мир наводнили запахи краски и клея; цементная пыль и визжащая дрель сложились в атрибуты ежедневного коктейля. Сквозь тошноту и звон в ушах, я паковала одежду и обувь, рассовывала по ящикам книги и посуду, следила за тем, чтобы рабочие не халтурили и не сбегали раньше времени. Когда работы на кухне подошли к концу, и плинтуса обработали инсектицидом, у меня приключилась полноценная рвота. На этот раз я поняла, что отравилась и, бросив все, сбежала на Плющиху.

Алиса распахнула дверь, принюхалась, нахмурилась:

— Снимай скорей свою вонючую одежду!

Через минуту она вышла из кухни с большой кружкой чая: