Майк хмурится, не отрывая глаз от ее лица.

— Ты ведь сейчас про Пашу? — Спрашивает хрипло.

Леся не двигается, приподнимает подбородок, стараясь держать себя в руках:

— А ты ведь… про Аню? Да?

Не знаю, что там у них. Сколько недосказанных слов, взаимных обид, недопониманий. И это все меня не касается. Вскакиваю на ноги:

— Простите, ребята, мне пора!

Осторожно проскальзываю между ними, стараясь не разорвать этот их странный контакт глазами. Иду к двери, оборачиваюсь. Они все еще сидят, молчат и пытаются уничтожить друг друга взглядами.

Дергаю за ручку, встаю на ступеньку и поворачиваюсь в последний раз. Ох, нет, не уничтожить: эта парочка теперь страстно целуется. Рыжие волосы подхваченные ветром, перемешиваются со светлыми кудряшками. Объятия становятся крепче, руки скользят, переплетаясь, тела сливаются в единое целое.

— Смотрите, не съешьте друг друга такими темпами, — усмехаюсь себе под нос и спешу в номер, чтобы собрать вещи.

Вы как хотите, а мне здесь делать больше нечего.

Закидываю свои малочисленные шмотки в спортивную сумку, прохожу мимо удивленных Ярика, Ника и Бори. Крепко жму руки, благодарю, прощаюсь, сбегаю вниз по лестнице и вызываю такси. Пока автомобиль едет в сторону вокзала, надеваю наушники, листаю папки в плейере: «фанк», «соул», «инди-поп», «эйсид-джаз» и останавливаюсь на «северном соуле».

Вот такое сейчас настроение. Вот такие приоритеты. Вот так я и поступлю.

И это сейчас совсем не о музыке.

Анна

Стою, рассматриваю какой-то плакат на стене. Счастливые мамаши на картинке обнимают свои огромные животы и довольно улыбаются. А все потому, что на них надеты ужасно страшные и ужасно удобные штаны с безобразными вставками спереди. Интересно, мне понадобятся такие?

Сквозь слезы читаю рекомендацию по выбору чудесных брюк от фирмы «Мамасик». Какой на хрен мамасик? В этих нарядных рейтузах женщина с животом выглядит как баржа или минный трал. Уместнее было бы назвать марку «Мамец». Или «Мамамот». Или «Мамахер».