Правильно. Живой меня не отпустит. Или задержит, как преступницу, вывезет отсюда, а дома снова будет издеваться, но уже более изощренно и жестоко.

— Я в твою дыру не вернусь! Лучше сдохну! — Судорожно вцепилась в руку Ильи, мысленно умоляя, чтобы тот не делал глупостей.

— Нет. — Не сводя с меня глаз, отчим взвел курок. — Ты нужна мне живой. Будешь делать, что скажу. Придется за все ответить.

— У тебя не получится, я с тобой не поеду… — Моя нижняя губа задрожала от страха.

Он улыбнулся.

— На тебя завели уголовное дело, моя дорогая. Покушение на убийство, поджог. Да и документы у тебя поддельные, так? — На его лице снова появилась самодовольная ухмылка.

— Хорошо, — содрогнулась я, — отпусти их, и я пойду с тобой.

Вырвалась и сделала шаг вперед.

— Нет, Нана! — Голос Ильи задрожал от гнева.

Руки обвились вокруг моей талии, потянули назад. Оттолкнула их с силой, но они не собирались отпускать. Уперлась ногами, повернулась, посмотрела в любимые глаза умоляюще:

— Уходи, Илья, уходи…

Я люблю его. Чертовски люблю, до умопомрачения! Нельзя, чтобы он пострадал из-за меня. Только не это. Никогда себе не прощу.

Вырвалась, обернулась.

— Отпусти их, пусть уходят! — Воскликнула, указывая на дядю Ваню.

Гончар сидел, глядя на меня с таким ужасом, что даже не сотрясался от тиков.

Снова почувствовала, как мои запястья сжимают руки Ильи.

— Пожалуйста, сделай так, как он просит. — Повернула голову. Высвободилась осторожно, но настойчиво. — Пожалуйста.

Это было нашим прощанием. Илья держал меня одним взглядом, а я пыталась запомнить его таким, каким любила: сильным, крепким, молодым.

— Ладно, пусть идут. — Махнул пистолетом отчим, указывая на дверь. — Иди, пацан.

Никто не двинулся.