— Он же не думал, — отваживаюсь на правду. Глаза в глаза: — Что я окажусь ему нужна. Была бы какая другая на моем месте — ему было бы похуй… кто кого и как размотал. И за что. Верно? — язвительно улыбаюсь, сама не зная, почему не хочу признать обеления, хотя сама же внутри, в душе всячески сейчас оправдываю, и всегда оправдывала Мирашева.

Вдруг шаг ближе — и коснулся моих плеч. Вздрогнула, но не оттолкнула, не вырвалась. Опустила лишь голову — жду:

— Ника… Мира знал… только что Мазур с Рогожиным в каких-то контрахнаходится. А что и почему конкретно — нет. Да, ему было по… похрен. И да, он знал… что Мажа будет давить на Федора, но как именно и как далеко это зайдет — тут уж… сама понимаешь: исключительно Валентина политика и решение.

— Он бабло, бизнес у него хотел отжать, — резко, давясь обидой, злобно в глаза рявкнула. — В самый подлый, мерзкий способ! Крыса гнилая!

— Я его не оправдываю… Но ты думаешь, мы святые? Рожа твой? Мирашев?

Пристыжено опускаю очи.

— Все мы — гандоны, если на свет покрутить. А вплотную — то ниче, вроде как, жить можно… Вон как Ритка твоя… за него держалась. Небось, так же, как и ты… за Миру. А ведь есть те, кто ненавидят его, твоего Мирашева. И если ты его прощаешь — то остальные нет. Ты уверенна… что хочешь его найти?

Резво устремляю взор в очи. Твердо:

— Да. А если я ему не нужна — то пусть сам мне это скажет!

— Ну, тогда по коням… — качнул головой, выпуская из своей хватки. Язвительно ухмыльнулся. — Устроим вам очную ставку.

* * *

Рогожина Майоров отказался с собой брать, потому уговорила Федьку одного ехать обратно, домой к себе, на такси. А мы — в Виктора тачку — и в неизвестном мне направлении. И пусть… было страшно слепо верить этому человеку, вероятность увидеть Мирашева, убедиться, что тот жив… перекрывала всю трусость. Да и грела мысль о пистолете Мирона, про который я вовремя вспомнила и, перепрятав из сумки в карман, взяла с собой.

Если че, стрелять буду… не щадя и не глядя.

* * *

Какое-то странное, полуразваленное, заброшенное здание на краю города.

А там и вовсе — спуститься в подвал и серпантином лабиринта, порой протискиваясь между жуткими компашками, судя по виду, шалав и наркоманов, послушно семенить за Майором.

Еще немного — и откинув ширму из серой, непрозрачной уже от пыли и прочей грязи, клеенке, зашли в небольшую комнату. Почти все пространство и занимало: диван угловой, разложенный, да круглый стол, на котором валялись пустые бутылки из-под алкоголя, недопитая минералка; стояли стаканы, полная пепельница окурков, разбросаны остатки еды (что на тарелке, что на газете сальной).