Если глянуть теперь на фразу «человек произошел от общих с обезьянами предков», то невозможно не заметить, что она содержит в качестве пресуппозиции утверждение, что эти таинственные «общие предки» не были обезьянами. (Еще резче эта пресуппозиция выражена в формулировке «не от обезьяны, а от общих предков с обезьянами», которую обычно используют, поправляя якобы некорректное «…от обезьяны».) Между тем это очевидная неправда и нелепость: конечно же, общие предки человека и его ближайших ныне живущих родственников были обезьянами — как бы ни понимать слово «обезьяна».

Разумеется, если спускаться вниз по нашему родословному древу — от общих предков с человекообразными к общим предкам с мартышковыми и т. д. — то рано или поздно мы дойдем до таких наших предков, которые обезьянами не были. Но это лишь подчеркивает другой порок благочестивой фразы про «общих с обезьянами предков» — ее полную бессодержательность. Замените в этой резиновой формулировке «обезьян» на название любого другого живого существа, — справедливость ее нисколько не пострадает. Мы можем с полным основанием сказать, что «человек произошел от общих предков с ежами», «…от общих предков с ужами», «…от общих предков с чумной палочкой» — и все это будут совершенно справедливые утверждения: ведь для любых двух живых организмов где-то в глубине времен обязательно отыщутся общие предки[298]. Заменив слишком наглядную «обезьяну» на туманных «общих предков», мы превратили конкретное и содержательное утверждение о происхождении человека в смешную банальность, наподобие реплики персонажа Джерома: «У вас была мать!». Разумеется, эту сентенцию нельзя понять неправильно — поскольку ее нельзя понять вообще.

Тем не менее грамотные, образованные, трезвомыслящие люди не только продолжают повторять эту бессмысленную фарисейскую фразу, но и пытаются заменять ею точные и содержательные формулировки в чужих текстах. А школьнику, сказавшему на уроке, что человек произошел от обезьяны, чересчур ревностный педагог может и оценку снизить.

Вопрос о причинах такого рвения приходится оставить психологам. Неужели мысль о предке-обезьяне так невыносима даже сегодня, спустя полтора века после обнародования теории Дарвина? Даже согласившись признать свое родство с обезьянами, настырное массовое сознание цепляется за возможность представить это родство хотя бы не прямым. Пусть, мол, между нами и ими будет еще хоть кто-нибудь. Ну хотя бы пустое место, риторическая фигура, создающая впечатление, что там кто-то есть. Или в каждом из нас живет маленькая девочка из воспоминаний протоиерея Михаила Ардова, которая гордо просветила почтенного епископа, что «человек произошел от обезьяны», но горько расплакалась, услышав в ответ: «Твою маму как зовут? Наташа? Ну, передавай привет своей Наталье Обезьяновне!»?