— Две монеты, — строго сказал стражник, преграждая путь алебардой.

— Сейчас-сейчас, — начал озираться Богдан, думая, где бы найти тихое неприметное местечко, чтобы спокойно и без свидетелей явить нужную плату.

— Проведи меня, дяденька, во дворец, — захныкал рядом мальчишка. — Меня стражник не пускает, говорит, что денег нет.

— А что ж ты денег не носишь с собой? Мамка дала, а ты потерял, наверное? — пожурил его Богдан.

— Нет, дяденька. У меня есть монеты только они не мои. Проведешь меня?

— Проведу, куда деваться, — Богдан потрепал мальца по голове. — Только денежки найду.

— А вот твои монетки, дядя, — потянул его снизу малец.

Богдан посмотрел на него и ахнул. Мальчонка протягивал ему в двух своих тонких ручонках голову Казимира, на глазах которого лежали те самые монеты, которые положил туда он с Ярославом для обряда.

— Да кто ж ты такой? — закричал Богдан.

— Ты, дядя, обещал провести, обещание выполняй! — грозно прикрикнул на него малец.

Стражники расступились, мальчишка взял Богдана за руку, и они вместе шагнули в город.

Теперь только Богдан оглянулся. За ним вслед неслись шёлковые юбки и пестрядинные рубахи, наперерез им мчались куры и свиньи. Люди спотыкались о зверьё, друг об друга, падали, снова поднимались, снова падали и не могли уже больше подняться, растоптанные надвигающейся сзади толпой напуганных окрестных жителей. Лежавших разрывали трупоеды. Вслед за всем этим шли белые костяки, сверкавшие перстнями на костлявых пальцах и золотыми зубами в незакрывающихся челюстях.

Шествие окаймляли гончие псы ослепительно белого цвета с высунутыми огромными алыми языками, следуя за возвратными мертвецами, тащившими за собой орудия их казни, то и дело ронявшими куски мяса из простреленных голов, отрубленных рук и ног на землю, устилающими дорогу за собой рваными кишками из вспоротых животов, словом, все чернодеи, которые когда-то были казнены и которых не держала в себе земля.

— Что? Я? Наделал? — ужаснулся Богдан.

— Спасибо, дяденька, — зловеще пробасил рядом неведомый дух и умчался по направлению к замку.

* * *

В зал ворвались запыхавшиеся фрейлины.

— Моя королева! Моя королева! Народ на площади идёт за вами!

Миролюб отложил лютню и поспешил к окну. Человеческая река затекала во все проулки, наполняя площадь перед замком. Назад, от площади к воротам спешили только люди, одетые по-военному. Среди криков самые частые были «Закрывайте ворота!»

Миролюб обернулся, фрейлины пытались растолкать Евтельмину.