Девушки вернулись снова в залу, где вместе пировали. Теперь здесь уже не было ни дубового стола, ни высоких кресел. Иннокентий возлежал на бархатных подушках у высокого котла, обрамленного по краю жемчугом. Под котлом теплился небольшой костерок, уютно наполняя дымком помещение, а в самом котле пучилось ароматное варево, наподобие чудесных напитков, что подавались за столом.

Иннокентий встал, собрался с духом, чтобы объявить прелестницам о том, насколько несчастна его Лея вдали от него. Прошёлся по комнате, схватил стоящий на небольшом резном столике серебряный кубок и резко зачерпнул густого дымящегося зелья из котла, чтобы сделать глоток и набраться храбрости для дальнейшего разговора.

Не успел он поднести кубок к губам, как что-то вокруг него затрещало, сверху посыпались камни, земля разошлась под ним трещиной.

«Брось кубок! Беги!» — подсказал внутренний голос.

Вместо того, чтобы выкинуть зелье, Иннокентий, полагая, что, уж если смерть и настанет, то он успеет попробовать волшебный напиток, выпил его залпом. В тот же миг всё вернулось на место. Всё, кроме замка и прекрасных дев. Юноша стоял на вершине горы в высокой траве, в руке его была серебряная чаша, над ним расстилалось бесконечное голубое небо. Всё вроде и было по-прежнему и что-то во всём этом было новое. Иннокентий чувствовал, как невидимой тёплой волной в него вливалась могучая жизненная сила, а сам он в то же время разумом проникал во все уголки и закоулки мира, узнавая и открывая землю и небо, и всё, что вокруг, словно старого приятеля, всё, что раньше казалось немыслимым и непонятным, теперь стало до смешного простым и маленьким. Мир, враждебный раньше и непонятный, ластился к нему, как верный пёс, ожидая любой команды и готовый в любой момент прыгать и вертеться на радость хозяину.

И хозяин робко дал первую команду пространству и времени:

— Вернуться туда, в маленькую комнату во дворце!

Иннокентий открыл глаза, на его груди, увивая шею руками, рыдала Лея. В руке он сжимал серебряный кубок, в котором искрились несколько капель удивительного зелья из крутящегося замка.

* * *

В комнату ворвался Миролюб, он был сам на себя не похож. Волосы его стали рыжими, как огонь, словно кто-то разжёг на макушке костёр, и тот охватил уже и затылок и плечи Миролюба. Лицо барда то ли от жара огня, то ли в силу других причин было краснее самого красного шелка, что завозили в Край заезжие торговцы. Рыжие брови прыгали по всему лицу Миролюба, будто живые.

Вслед за Миролюбом в комнату мягко проследовал флейтист и притворил дверь. Этот, напротив, был бледен, словно из него выпустили всю кровь, вкачав ее Миролюбу, во всяком случае, этим легко можно было объяснить алое лицо барда.