Там уже жил и учился дальний родственник Чернышевских Александр Раев. Он тоже поехал туда из саратовской семинарии. К нему и обратился Гаврил Иванович. Больше года длилась его переписка с Раевым. Надо было разузнать, по каким предметам нужно будет держать экзамен, какие учебники нужны для поступления в университет.

Тем временем Николай Чернышевский с разрешения отца подал епископу Иакову прошение об увольнении из семинарии. Пока это дело оформлялось, юноша усердно занимался немецким языком и много читал.

Всю зиму дома только и было разговоров о том, как Николенька отправится в такое далёкое путешествие. Ведь что такое был тогда для Саратова Петербург? Страшно даже вымолвить. Это была столица, местопребывание всех властей российской империи с царём во главе. Это был центр науки. Там уж можно было приобщиться к вершинам знания. Но железных дорог туда не было. Нужно было проехать на лошадях далёкий путь. Обыкновенно ездили на почтовых, меняя лошадей на постоялых дворах.

— Любенька! Разобрала ли ты бисер, как я тебе велела? — с беспокойством спрашивает Евгения Егоровна. — И иголки подобрала самые тонкие? Ну, садись ко мне, будем Николе кошелёк вязать. Вот рисунок.

— Какой красивый: красные розы, а кругом голубые звёздочки. Будет обо мне вспоминать студентом Николенька.

— Что-то долго его нет. Сегодня его дело решается: уволят или нет из семинарии. Тесно стало ему у нас в Саратове. Попробовать свои крылышки захотел.

— Идут, идут, тётенька!

В дверях показываются Гаврил Иванович с сыном. Запыхавшийся Николай размахивает бумагой.

— Маменька! Вот! Читайте!

Евгения Егоровна от волнения с трудом выговаривает слова:

«Объявитель сего… саратовской семинарии ученик среднего отделения Николай Чернышевский… уволен для продолжения учения в императорском Санкт-Петербургском университете».

Николай и рад, и встревожен:

— Маменька! Вы не плачьте! Ведь я приеду! Ведь я ещё не уехал!

Евгения Егоровна утирает слёзы и обращается к мужу:

— Гаврил Иванович! Как же мы Николеньку отправлять будем? Дорожной кареты у нас нет. На почтовых или на долгих придётся.

— Денег не хватит у нас на почтовые тройки, — озабоченно говорит отец. — Видно, придётся обойтись без ямщика с колокольчиками, — старается он пошутить, чтобы не выдать своего волнения.

Помолчав немного, Гаврил Иванович продолжает:

— На днях я говорил с одним мужичком из села Кондоль. У него телега хорошая, лошади смирные, полог найдётся от дождя. Тоже недёшево запрашивает, да всё не так дорого, как почтовые тройки.

— А как же это мы Николеньку одного отпустим? Шутка ли — пять недель езды. Чего не бывает в дороге! И разбойники. И заболеть может. И обманут его, и с хозяйством как управится? Нет, уж вы как хотите, Гаврил Иванович, а я Николеньку одного не отпущу! Уж благословите нас вместе ехать!