— Не нравится мне хотя бы то, что вы все-таки хотите с меня получить вот по этому счету.

— Извините, но, пока существует счет, мы обязаны получать. Было бы, конечно, неплохо дотянуть до бесплатной жизни, но мне не дотянуть.

— Похоже на это, — сказал Линевский, — а впрочем, кто знает. Тогда таких, как вы, будут только выставлять в музеях, в отделе «Осколки капитализма».

— Все-таки это тоже работа, — сказал Иван Гаврилович. — А кто любит труд, того и люди чтут.

— Конечно, но труд бывает всякий. Недаром же и платят за него по-разному.

— А я за деньгами не гонюсь. Сколько стою, столько и получаю.

— Так ли это? Хитрите, молодой человек. Ох, как плохо хитрите. Я вас насквозь вижу. Что вы мне подсовываете? Учтите. Я достаточно хорошо разбираюсь в математике.

Линевский постучал указательным пальцем по столику и окинул сердитым взглядом застывшую фигуру старого официанта.

Тот стоял с опущенными глазами, не зная, шутит ли посетитель или говорит всерьез.

— Ну, что же вы молчите? — спросил Линевский. — Небось в бога веруете, а сами делаете черт знает что.

— Я ничего не делаю. Жду, пока вы перестанете говорить такие слова.

— А какие же вам надо говорить? Вы хотели меня обсчитать да еще услышать за это спасибо. Ну и порядки!

Иван Гаврилович отступил на шаг и от удивления даже обронил салфетку, а Линевский качнулся и, откинувшись на спинку кресла, грозно нахмурил брови, ожидая ответа. Но официант молчал.

— Отлично, — сказал Линевский, — но я все-таки интересуюсь, на сколько же вы хотели обсчитать немножко выпившего человека.

— Вы обижаете меня, гражданин. Потрудитесь проверить.

— Я уже проверил.

— Тогда я не понимаю, чего вы от меня хотите? Не верите мне — дайте администратору, пусть он проверит.

— Все вы тут одним миром мазаны.

— Ну, это уже лишнее. Про всех так говорить нельзя. У нас работают всякие, и есть даже партийные.

— Воображаю этих членов партии. Ну, вот что, молодой человек, возьмите счет и сейчас же его перепишите, а затем извольте извиниться.