— Не с «мерседесом», — поправляет ее муж, — а с «бэ-эм-вэ»!

— А мне без разницы, — смеется молодица, порозовев от возбуждения: нет, она еще не в менопаузе, думает Адриан, гормоны играют по полной, ишь как тетку прет!.. — Я их не разбираю, где «мерседес», где «бэ-эм-вэ», — знаю, что какое-то начальство ехало!..

— Да какое там начальство! — презрительно фыркает дядька. — Нашла начальство… Сопляк какой-то гнал — из тех, что права купил, а на мозги у отца уже денег не хватило. Такое как едет, то думает, что оно царь и бог, и правила ему не писаны, потому что все гайцы у него в кармане… Расступись море, говно плывет! Поперлось на двойной обгон и выскочило на «встречку». Спешил, видно, очень — ну больше не будет спешить…

Он констатирует это без злорадства, с законным удовлетворением человека, который во всем любит справедливость. Женщина между тем вполне увлечена поднятой темой и рвется и дальше смаковать подробности «лайв-шоу» — это же и правда интереснее всех сериалов, а приезжие ведь совсем ничегошеньки не знают:

— А в позапрошлом году какая большая авария была, целая фура перевернулась! Машин пять побилось, да, Вась? Два дня тогда поливалка кровь с асфальта смывала…

Дарину снова передергивает короткой знобкой дрожью. Кровь, о ней она думала. Не была на месте аварии, не видела Владиной крови…

— Место такое, — кивает Вась. — Это ж и Черновол тут у нас погиб.

— Эге, — вторит молодица так гордо, словно в этом есть ее личный вклад: — Там венки всегда около креста лежат, видели? Вы же с Киева ехали, да? Это немного дальше, в сторону Киева будет, за поворотом на Харьковскую окружную…

Впору мемориал открывать, думает Дарина. Эдакий «Чарли чекпойнт», как в Берлине. Только более экстримный, потому что до сих пор действующий. А эти двое могли бы быть при нем гидами на правах живых свидетелей; они бы отлично справились… Она снова, словно включили rewind, видит перед собой эту утекающую вперед трассу — только не сухую, по которой ехали сегодня они с Адрианом, а ту, четырехлетней давности, по которой мчится одинокий «битл» — черно-шелковую, поблескивающую бельмами луж, — поднятое автомобилем облако водяной пыли оседает на стекле, на капоте, потоки дождя струятся по лобовому стеклу, дорога пустая, нигде никого, проплывают знаки: «Переяслав-Хмельницкий 43, Золотоноша 104, Днепропетровск 453», «Благодарим за чистоту на обочинах», дождь, дождь, и слезы текут из глаз свободно и открыто, и «дворники» машут перед глазами туда-сюда, туда-сюда, как две косы на сенокосе…

Словно из-под воды, доносится до нее голос Адриана: