— Так что, нельзя хотя бы отбойники вдоль трассы поставить, раз такое дело?

— Не поможет, — крутит головой дядька.

— Ну все-таки, безопасней бы было!

— Не поможет, — повторяет дядька с непоколебимым фатализмом. — Место такое.

— А освятить?

— Больно много освящать бы пришлось…

Как-то странно он это говорит, и на мгновение воцаряется неловкая пауза: так бывает, когда разговор тормозит на раздорожьи, выбирая — двигаться дальше или, описав круг, повернуть назад. Первой отваживается женщина:

— Там через дорогу могильник был в голодовку… Свозили с села трупы и там закапывали… Мы, когда малые были, весной бегали смотреть — где неглубоко, земля проседала, так иногда людские кости выносило… здоровенный, говорили, был могильник! Это уже потом через него асфальт проложили…

— Через кладбище?!

— Да какое кладбище! — как будто даже сердито огрызается дядька. — Кто там какое кладбище тогда, в тридцать третьем, делал! Сбрасывали в яму, засыпали, и приметы никакой не оставалось… Старые люди только место помнили, кто жив остался…

— Эге, бабка Мокленчиха, что в прошлом году умерла, бывало, каждую весну на поминки туда ходила, свечку ставила… Вот так было прямо в землю воткнет, а та и горит… Раз до самой ночи горела, помнишь, Вась? Нам аж сюда в окно было видно…

— Да ну его, такое вспоминать…

Но женщину уже не удержать:

— А раз, когда мы маленькие были, ребята нашли там череп и стали им в футбол гонять…

— Э, это ты уже дурость завела!…

— А что дурость? Что дурость? — обижается молодица, снова принимая оборонительную позицию «руки под бюстом». — Считай сам: Лёнька Митришин — раз!

— Лёнька пьяный был…

— Ты с ним пил?! А если б и пьяный, так что?! — возражает она, нимало не смущенная некоторой непоследовательностью такого возражения. — Вы ж подумайте, — снова поворачивается к гостям, — в Афганистане парень служил… тот, что череп нашел… Военное училище кончил, уже старшим лейтенантом был, и никакая пуля его там не взяла! А приехал к родителям в отпуск — и утонул! Пошел на пруд купаться…

— Пьяный был, вот и утонул, — упирается дядька. — А людям лишь бы языком молоть…

— Так если б один Лёнька! А то все ребята, что с ним череп гоняли! Все до единого, ни одного уже в живых не осталось! Колька Петрусенко на мотоцикле разбился, когда я еще в школу ходила, Федьку кони пьяного побили — три дня в больнице умирал, бедняга! — а Витька Валькин, ой, ну то вообще…