Наверху раздаются громкие голоса и быстрый топот сначала босых, а после паузы — уже обутых ног. Гривано огибает прилавок, отодвигает засов на входной двери, смотрит сквозь щель — площадь кажется безлюдной — и выскальзывает наружу. Но не успевает он сделать и пары шагов, как на краю площади появляются два сбира, причем с северной стороны, куда собирался пойти Гривано. Он сворачивает налево и огибает угол прежде, чем сбиры успевают его заметить. В их поведении кое-что изменилось: теперь они ходят попарно и при оружии. Это уже не слежка, это охота.

Вскоре он снова оказывается на площади Сан-Апонал, где группа молодых нобилей громко возмущается отсутствием фонарщиков. Отсюда он идет к «Белому орлу» кружным путем, по мосту через малый канал у скотобоен. Минует до сих пор не закрывшуюся таверну, в окнах которой видны два безмятежно распивающих вино ночных стражника. Похоже, их обычный обход отменен — на эту ночь они передали свои улицы в распоряжение сбиров.

Гривано не удивился бы при виде вооруженных людей в плащах перед дверью гостиницы или в зале на первом этаже, однако там никого нет, кроме одной из фриульских служанок, которая при появлении Гривано с явным испугом ретируется в дальние комнаты. Не обратив на нее внимания, он мчится наверх, врывается в свою комнату и сразу же запирает дверь. Потом разворачивается с намерением оценить ущерб, нанесенный его имуществу.

Никаких вещей в комнате нет. Должно быть, их конфисковали сбиры. Исчезло и послание, оставленное им за шторой. Но кто его обнаружил?

Быстро спустившись вниз, он у подножия лестницы едва не сталкивается с Анцоло.

— Дотторе! — шепчет тот и тянет Гривано по коридору в сторону кухни, подальше от посторонних глаз.

— Они сейчас снаружи, — сообщает Анцоло. — Дела плохи, дотторе. Они рыщут повсюду, и все вооружены. Подождите здесь, пока они не покинут улицу, а потом сразу направляйтесь к дому Контарини.

— Мальчишка до вас добрался?

— Да, дотторе. Он был здесь.

— А гондольер — вы его нашли?

— Да, я передал ему ваше послание. А сейчас будет лучше, если я выйду один и осмотрюсь. Когда улица очистится, я дам вам знать.

— Хорошо. Спасибо, Анцоло. Еще вопрос насчет моих вещей: вы знаете, куда они их унесли?

Анцоло замирает в дверном проеме.

— Кто унес? О ком вы говорите, дотторе?

— О сбирах. Это ведь сбиры их унесли?

Физиономия Анцоло вытягивается от удивления.

— Я думал, это вы их забрали, — говорит он. — Я думал, вы отправили их в дом Контарини.

— Нет, я вернулся только сейчас. И я никого не присылал за вещами. Кто же тогда их унес?