Он поймал последнюю пулю: ту самую, которая теперь не достанется Стэнли. Этого он и хотел. Он чувствует ее гладкую поверхность в своем кулаке и пытается разжать пальцы, чтобы на нее взглянуть. Даже столь слабое движение вызывает новый приступ боли, но понемногу кулак разжимается, и на лице Кёртиса появляется улыбка. С ладони на него взирает его собственный, немигающий серый глаз.

К тому времени, как пламя добирается до бензобака «меркурия» и над пустыней распускается оранжевый цветок взрыва, Кёртис не видит уже ничего, но ощущает жар закрытыми веками и представляет себе этот яркий цветок стремительно растущим, а потом превращающимся в черный гриб. Тепло огня действует на него успокоительно. И он погружается в сон.

58

58

Стэнли хочется еще раз пройтись по набережной, еще раз увидеть эти места перед тем, как их покинуть; однако это слишком рискованно. Там, скорее всего, полно копов, которые прочесывают прибрежные кварталы, а в его планы на сегодня не входит перестрелка с полицией. Кроме того, ему кажется, что настоящее понимание сущности этого берега придет к нему лишь вдали отсюда, когда память начнет раскладывать по полочкам все, что с ним приключилось.

Так что он держится в стороне от променада, при этом двигаясь параллельно ему, а на круговом перекрестке сворачивает в кварталы, по которым они бродили той ночью с Уэллсом. Пешеходов здесь почти нет, и одиноко бредущий Стэнли может привлечь к себе ненужное внимание. Он много петляет, продвигаясь вперед зигзагами. А где-то в приемной городской больницы Уэллс и его жена, должно быть, сидят и ждут, когда врачи подлатают Клаудио, — а может, они втроем уже находятся на пути домой и скоро освободят Синтию. Однако Стэнли никак не удается вообразить картину их встречи: мысли об этом почему-то не задерживаются в голове, отталкиваясь как однополюсные магниты.

По улицам курсируют патрульные машины, но и другого транспорта на основных трассах пока еще немало, что — вкупе с чехардой одностороннего движения в проулках — затрудняет преследование прохожих, показавшихся им подозрительными. Иной раз копы, проехав мимо него, разворачиваются в обратную сторону или ускоряются по односторонке, чтобы обогнуть квартал и вернуться на то же место, но Стэнли всегда успевает нырнуть в какой-нибудь двор или залечь на клумбе, пережидая их повторный проезд. Яркие полосы от их фар на мокром асфальте напоминают ему о двойных бороздах от коньков Сони Хени на площадке перед «Китайским театром Граумана».

К тому времени, когда он достигает нефтепромысла и первого из старых каналов, эта игра в прятки с полицией порядком изматывает Стэнли. Его опять знобит и лихорадит; хочется найти какое-нибудь укрытие и отлежаться. Он обхватывает себя руками, опускает голову и ускоряет шаг, сквозь зубы бормоча проклятия. Проклиная себя и весь этот мир. Но более всего проклиная Уэллса.