«А что, если ты наколдовал
Долгое время он продолжает идти, ничего не замечая вокруг. Его ноги шагают механически, а сознание меж тем блуждает в каких-то далеких краях или вообще нигде. Когда же он наконец пробуждается, то удивленно обнаруживает себя находящимся в движении непонятно куда и непонятно где. Он останавливается рядом с припаркованной машиной, снимает с плеча вещмешок, достает из него флягу и пьет. Вода имеет острый привкус старого олова, что наводит его на мысли о своем отце где-нибудь на Лейте или Окинаве, смертельно уставшем после многочасовых боев и подкрепляющемся глотком воды из этой самой оловянной фляги. Он вспоминает свои попытки поднять этот вещмешок в тот день, когда отец впервые доверил его понести: мешок был чуть ли не больше самого Стэнли. «Если я не уйду на эту войну, я просто свихнусь, — сказал тогда отец. — Я ничего не смыслю в мирной жизни. Это может показаться диким бредом, но это так. Здесь я не нужен людям вокруг меня, и эти люди не нужны мне. В мирной жизни я никто. В ней я не узнаю даже себя самого».
Дождь прекратился, но тучи висят очень низко, буквально давят на крыши зданий. Стэнли все еще находится среди каналов. Туман поднимается от воды, как занавес, разделяющий кварталы и помещающий каждый из них как бы в коробку из дымчатого стекла. Прямо перед ним находится мостик; дальше видна пара нефтяных вышек с факелами попутного газа. Столбы чистого пламени слегка покачиваются, отбрасывая по две нечетких тени от каждого предмета, до которого достает их свет.
На мостике он замечает две фигуры: крупный мужчина и маленький ребенок на четвереньках. Мужчина облокотился на перила, ребенок прижимается к его ногам. Оба глядят на маслянистую воду под мостом. Стэнли забрасывает мешок на плечо и идет к ним. Вскоре выясняется, что маленькая фигура — это никакой не ребенок, а приземистая собака; Стэнли уже слышит ее хриплое, с присвистом, дыхание. Когда мужчина оказывается на прямой линии между ним и вышкой, на фоне газового факела виден его профиль с огоньками, отраженными в стеклах очков. Вокруг его мясистого подбородка клубится дым; изо рта торчит трубка. На нем твидовая шоферская кепка, идентичная той, что сейчас сидит на голове Стэнли.
Это Уэллс и его пес на ночной прогулке, решает Стэнли. Иначе и быть не может. Но, подойдя ближе, он понимает, что обознался. Трудно сказать, чем именно этот человек отличается от Уэллса, но Стэнли совершенно ясно, что перед ним не Уэллс. Чего-то не хватает. Его собака кажется чуть крупнее собаки Уэллса. Или, напротив, чуть меньше, как начинает казаться еще через несколько шагов. Стэнли все еще не может разглядеть лица мужчины.