С опозданием до его слуха доходит какой-то повторяющийся звук из соседнего помещения: свербящий и монотонный, как стрекот цикады. Он направляется к двери. Рядом с ней на крючках развешена одежда — не его собственная, но сравнительно новая и чистая, под стать той, какую обычно носят преуспевающие торговцы. При соприкосновении с кожей ткань кажется грубой и жесткой. Гривано медленно, с трудом, одевается, а затем выходит в коридор за дверью.

Через несколько шагов он попадает в тесно заставленную кухню, где служанка торопливо собирает на поднос нехитрый ужин из хлеба, сыра и зеленых яблок. А в дальнем конце комнаты за столом сидит Обиццо, рядом с которым в углу пристроен арбалет. Крупные руки зеркальщика заняты каким-то делом, попутно производя тот самый звук, на который сюда и приковылял Гривано.

Его появление Обиццо встречает быстрым и не особо заинтересованным взглядом.

— Добрый вечер, дотторе, — говорит он. — Я смотрю, вы решили повременить с отправкой на тот свет.

Гривано предпочитает промолчать, не тратя силы на пустую болтовню, и пересекает комнату. Служанка не обращает на него внимания.

Обиццо держит в левой руке, покрытой шрамами от ожогов, оперенный болт и затачивает напильником его тяжелый пирамидальный наконечник. Темный металлический порошок при каждом проходе напильника, поблескивая, сыплется на столешницу, оседает на волосатых запястьях Обиццо или же притягивается к обратной стороне напильника под воздействием магнетических сил, скрытых в самом металле. Гривано опирается на спинку соседнего стула — он не хочет садиться из опасения, что потом не сможет встать. Но все же через несколько секунд опускается на стул.

— Где мы находимся? — спрашивает он.

— К югу от Сан-Джироламо, перед Новым Гетто. Неподалеку от «Цербера», где вы назначили встречу на завтрашнюю ночь. Сюда нас привел ваш друг. Вы это помните?

— Мой друг?

— Да, ваш друг. Тоже доктор. Еврей, который прикидывается христианином.

Гривано кивает.

— Тристан, — говорит он.

— Если он и называл свое имя, то я его не запомнил, — говорит Обиццо.

Он прекращает заточку и большим пальцем проверяет остроту наконечника. Затем откладывает болт в сторону и наклоняется ближе к Гривано.

— Послушайте, дотторе, — говорит он, — что там с этим новым планом? Лично мне он по душе, но кажется каким-то не очень надежным. Слишком уж все просто. Что вы об этом думаете?

Гривано смотрит на него растерянно.

— Какой еще новый план? — спрашивает он.

— Значит, ваш друг еще вам не сказал. Он боится, что сбиры могли узнать о наших приготовлениях. Я о том трабакколо, которое будет ждать нас в лагуне. Он говорит, что сначала я должен, как и планировалось, доставить на трабакколо всю нашу компанию: Серену с семьей, беглую монашку, вас и его самого, то есть вашего еврейского друга-доктора. Мы изобразим все так, будто одни пассажиры поднялись на борт, а другие отправляются на берег. Переоденемся на трабакколо и снова сядем в мою лодку. Высадимся в Местре, а оттуда направимся в Тревизо, потом в Бассано-дель-Граппа, в Трент и далее через горы в Тироль.