В этот момент Эр-Джей обнимает меня за талию. Я поворачиваюсь и вижу, как теплеет его взгляд. Потом он улыбается и проводит пальцем по моей щеке.

– Я сегодня преодолел путь до Чикаго и обратно, а ты только плачешь.

У меня перехватывает дыхание.

– Ты был в Чикаго? Сегодня? Ради меня?

Он кивает.

– Одна девушка как-то сказала мне, что, если кого-то любишь, ни за что не захочешь от него отказаться.

– И поэтому ты приехал?

Эр-Джей берет мое лицо в ладони, и, когда губы наши встречаются, я закрываю глаза. Это мгновение становится воплощением всего, на что я надеялась – нет, во что верила. Я достаю из кармана камушек. За много месяцев я почти привыкла к нему, кажется, он даже перестал мне мешать. Впрочем, это ошибка. Этот камень символизирует тяжкую ношу.

– Я уже пыталась отдать его тебе в доме мамы, но, Эр-Джей, еще раз прошу тебя принять этот камень. Ты простишь меня?

На это раз он берет его.

– Да, я прощаю тебя. – Он проводит рукой по моим волосам. – Ты очень хороший человек, Анна. По-настоящему хороший.

Эти простые слова я мечтала услышать всю свою жизнь, пожалуй, они были бы приятны любому из нас. Горло сжимает от волнения, и я опускаю голову.

– Спасибо.

– Прости, что мне потребовалось так много времени, чтобы принять решение. – Он смотрит на камень. – Когда ты не можешь простить себя, сложно простить другого.

Я с ужасом жду, что он расскажет мне о ящике со снастями.

– Я никогда не говорил тебе о том, какова истинная причина, почему я занимаюсь Заком и Иззи.

– Они твои дети? – решаюсь спросить я.

– Нет. – Он покусывает нижнюю губу. – Их отец работал у меня. Он часто напивался в рабочее время, после десятка предупреждений я его уволил. Он умолял дать ему последний шанс, но я и слушать не желал.

– Ты сделал то, что был должен.

Эр-Джей вертит пальцами камень, разглядывая.