- Но это же огромная ценность! - закричала старшая сестра.

Луиза запротестовала: она выбрала Лафонтена вовсе не из этих соображений, а повинуясь голосу чувств - когда она была девочкой, мать учила ее читать по этой книге. Эмма ничего не желала слушать. Она предназначила для раздела между родственниками флакон с солями, бонбоньерку, словом, разные пустячки из бабушкиного обихода, но вовсе не ценные предметы... Отдать Лафонтена с иллюстрациями Удри и в старинном сафьяновом переплете? Но ведь ему цены нет!

Наша скромница, к великому удивлению сестры, твердо стояла, на своем. Не сомневаюсь, что ее упорное желание получить на память знаменитого баснописца объяснялось не столько приверженностью к милой бабушкиной тени, сколько воспоминаниями о крошке Луизетте, о пятилетней девочке. Ибо я отказываюсь верить, что в тете Луизе вдруг тоже заговорила таившаяся до времени алчность и что раздел наследства мог вызвать это чувство к жизни.

Тетя Луиза предложила в качестве наиболее веского аргумента, чтобы после оценки экспертами Лафонтена с нее вычли соответствующую сумму. Но бабушка оговорила в завещании, что вся библиотека переходит к старшему сыну. Эмма поэтому не желала терпеть нарушения воли их покойной матери, этого беззакония, ущемления прямых интересов Теодора, которому, как человеку несведущему и уж никак не библиофилу, плевать было на все библиотеки. Тете Луизе пришлось признать себя побежденной.

Надеясь избежать повторных случаев семейного неудовольствия, тетя Эмма, после того как родные получили все причитающееся им по завещанию, постановила поделить оставшиеся вещи на четыре части: так будет куда проще! И никто не посмеет возразить! Начала она со столовых сервизов. Право выбора предоставлялось старшим. Дядя Теодор взял себе севрский сервиз, тетя Эмма китайский, наш отец - из лиможского фарфора; самой младшей, тете Луизе, пришлось довольствоваться отвратительным сервизом поддельного датского фарфора, который появился на свет божий из глубины шкафов, хотя никто даже не подозревал о его существовании, кроме самой распределительницы фамильных сокровищ.

Точно так же поступили и со всем прочим. Мебель, картины, серебро; даже кружева, которые были совсем ни к чему мужчинам, - все было разделено на четыре части, разрознено. Такая же участь постигла статуэтки из саксонского фарфора, и ценная коллекция, после того как ее поделили между наследниками, перестала существовать, превратилась в простые безделушки. Были обнаружены старые фотографии, снятые еще в прошлом веке, - тусклые снимки, надклеенные на бристольский картон с закругленными уголками; дедушка в свое время привез из путешествия репродукции с различных произведений искусства, собранных в музеях. Точно так же поступили с этими фотографиями, не имеющими никакой ценности и ни для кого не представлявшими ни малейшего интереса; их разделили на четыре части, и каждый стал владельцем ненужной ему груды картонок.