Но было еще кое-что и похуже. Валентин, с обычным своим видом хранителя семейных тайн, сообщил мне, что когда вскрыли бабушкин секретер, содержимое его оказалось для родных сюрпризом. Дяде Теодору и папе пришлось унести целые пачки писем, написанных женским почерком, и взаперти разобрать их. Большинство из них они сожгли. Что они там открыли? И касались ли эти открытия самой бабуси или дедушки? Валентину, несмотря на все свои следовательские таланты, не удалось это точно установить. Но, так или иначе, все опять заговорили о папиной кормилице, которую бабушка некогда изгнала из дома. На семейном совете решили проверить, находится ли еще в живых самый младший сын этой женщины; бывали случаи, когда деловые люди продолжали выплачивать назначенное содержание подопечным, которых уже не было в живых. Разыскали этого человека. Он достойно старился где-то в деревенской глуши. И у него тоже было потомство.

И затем еще одно событие: после описи бриллиантов наши насмерть разругались с тетей Жюльеной.

- Да, невесело! - вздохнул Валентин, который на свой лад тоже был философом.- Бабуся скончалась, и вот все родные начали повсюду совать свой нос, спорят, ссорятся! Я перестал разговаривать с Симоном...

- Да успокойся, - сказала я. - Все образуется гораздо скорее, чем ты думаешь. Ты поругался с Симоном? Ручаюсь, через месяц вы помиритесь. Найдете общую почву для соглашения. Ведь мама осталась при вас. А что касается всех прочих... Это все равно как гроза, поверь мне. Сейчас вы все немного взбудоражены. Кончина бабуси все взбаламутила, сбила вас с толку. Вы и не подозревали, какое огромное место она занимала в вашей жизни, пусть даже ей было девяносто лет. Вы постигаете ее роль именно по тому зиянию, какое она после себя оставила. Но ваши ряды скоро сомкнутся. Снова возобновятся семейные обеды. Вам слишком бы их недоставало. Так что на сей счет я не беспокоюсь, Валентин. Наша семья - великая сила. Всякая семья сила.

4

4

Глядя вслед увозившей всех четверых моторке, я не могла отделаться от, вероятно, ложного ощущения, что они вовсе не поедут ни в Канн, ни в Монте-Карло, а дружно отправятся в Париж, чтобы тут же спешно собраться всем кланом на авеню Ван-Дейка после своей крамольной вылазки в мой лагерь.

Я смотрела, как удаляется катерок, хотя в сгустившемся мраке видела лишь огни на его корме. Я попыталась оставить их у себя обедать, извинившись, что не могу предложить ночлега, так как в доме было всего четыре комнаты и две из них занимали ребенок и няня. Впрочем, Валентин с женой, потерпев неудачу, не стали мешкать, а тетя Луиза, которая считала, что наносит мне визит тайком от семьи, должно быть, почувствовала, что на мысе Байю запахло порохом.