– Видите, какой он счастливый, – с удовольствием заметил Иван Иваныч, – ему хоть сейчас прямо с вами двумя под венец!

– Брось ее, я снова хочу быть с тобой, – кинулась ко мне Матильда.

– Уйди, несчастная, – с криком набросилась на нее Мария, и они вцепились друг в друга, как кошки.

– А я ведь только пошутил, – по-философски вздохнул Иван Иваныч.

Мария с Матильдой, не отпуская друг друга, выскочили из кухни, и мы с Иваном Иванычем остались вдвоем.

– Давайте, допьем коньяк, – предложил я, прикрыв дверь, чтобы не слышать их визги, и Иван Иваныч охотно моргнул глазами, и мы опять сели за стол. Драка наших обезумевших женщин вдруг сблизила нас, как будто мы в этом обнаружили вместе какую-то особенную истину.

– Все-таки скажите, как вы можете так сильно нравиться женщинам? – спросил меня Иван Иваныч после проглатывания очередной рюмки.

– Да, черт его знает, – вздохнул я, – вроде, раньше такого не замечалось.

– Это все от того, что вы притворяетесь беззащитным, как ребенок, – предположил Иван Иваныч, закусывая коньяк недоеденной нами селедкой, – а женщины, как известно, любят быть не только женами, но и матерями!

– Да, ну их всех к черту! Давайте пить и говорить на ты, – предложил я, и Иван Иваныч даже очень расчувствовался от моих слов и крепко обнял меня.

– Хочешь, я сделаю так, что ты опять вернешься на старую работу? – прослезился Иван Иваныч, поглаживая меня, как котенка, ладонью по голове.

– Нет, – замотал я головой, – я буду лучше резать мясо на еду, чем труп вскрывать к дурацкому гробу!

– А ты, поэт, мать твою, – восхищенно поглядел на меня Иван Иваныч и тут же внимательно прислушался. За дверью царила удивительная тишина.

– Пойдем, глянем, – сказал он, вставая из-за стола, – а то как бы они уже не прирезали друг друга!

– Ну, я так не думаю, – рассмеялся я и, приобняв Иван Иваныча за его крепкую шею, зашел с ним в большую комнату, откуда недавно доносились их визги.

– Самое страшное в этой жизни – это неразделенная любовь, – говорила, запрокинув голову к потолку Мария, обнимая лежащую с ней на ковре в такой же глубокой задумчивости Матильду.

– И еще традиция, – прошептала Матильда, – которая заставляет всех нас существовать в семьях как в тюрьмах!

– А мы еще как дуры подчиняемся этим самцам, – неожиданно поддержала ее мысль Мария.

– Да, что вы без нас делали-то, без самцов-то?! – возмутился Иван Иваныч, – без самцов бы и матери ваши вас не родили, и сами вы… – на этих словах Иван Иваныч умолк, потому что впервые увидел двух целующихся женщин.

– Это у них лесбийская любовь, – шепнул я на ухо Иван Иванычу.