Я подобрала с пола вещи Макса и кинула ему.
— Вспомнил! Малиновый дайкири, мать его. Шуруповертом взбивали.
Настала очередь отвернуться мне.
— А они вернулись?
— Если вернулись, то случится что-то ужасное! Артём нас точно убьёт. Он уже говорил про такое. Он злился даже на ровном месте.
— Можешь не рассказывать. Я что, Чернецких не знаю? Но это если только он в курсе, что мы здесь. А раз мы ещё живы, то он не в курсе.
— Но, Максим, я ведь не могла так поступить. Это точно. Честное слово не могла.
— Да что ты передо мной-то оправдываешься? Я тоже не мог.
— Просто ты тогда говорил, что… «тоже имеешь право» и всё такое.
— Прекрати, пожалуйста, — одёрнул он. — И успокойся.
Макс резко замолчал, и я повернулась к нему.
Он стоял замерев с футболкой в руках и смотрел на свой валяющийся на полу мобильник.
— Мы точно не сами раздевались. Я всегда кладу телефон под подушку. Всегда. Стоп, — он поднял телефон. — Я вспомнил. Этот Нильс… Малиновый Дайкири. Идём.
Мы вышли в коридор и сразу услышали негромкое, но звучное пение. Голос Егора:
«