Я снова легла, а он остался сидеть.

— Можешь пообещать, что предупредишь меня заранее?

— О чём?

— О том, если мы вдруг перестанем быть вместе.

— Такого не произойдёт.

— Честно?

— Амелин!

— Спасибо! — он тоже лёг и притянул меня. — Теперь мне гораздо спокойнее.

— Ты меня опять смешишь.

— Я ничего не сделал.

Мы просто лежали и вдыхали темноту. Тихую, таинственную, обезоруживающую, но совсем нестрашную вдвоём.

— Помнишь ту картину, за которой я ездил?

— Чёрный квадрат?

— Место на кладбище.

— Я и говорю — чёрный квадрат.

— Там не квадрат. Она целиком чёрная. И не плоская, а как будто глубокая.

— Я плохо разглядела.

— Зато я разглядел. Знаешь, почему она называется «Место на кладбище»? Потому что означает «покой». Просто покой и всё. Когда я забирал её, человек, у которого она хранилась, сказал, что дед хотел дать всем то, чего им не хватало.

Он кое-что знал про меня. В больнице этого не скроешь. Так он всё время говорил мне: «Ничего-ничего. Тебе просто нужно успокоиться». Постоянно так говорил. Успокоишься — всё пройдёт. Он желал мне добра.

Наверное, он представлял себе покой в виде смерти, но когда я на неё смотрел, знаешь, что увидел? Я увидел, как мы с тобой, взявшись за руки, идём по дороге. По широкой чёрной асфальтовой дороге ровной и гладкой. Ты сейчас скажешь, что я всё выдумываю, но это чистая правда. Самая правдивая правда из всех.