– Я нахожу твое предложение интересным, – сказал он наконец уклончивым тоном. – Моим фехтовальщикам нужна помощь. Если ты разделишь с нами утренний чай и немного сушеной рыбы, мы сможем обсудить вопрос. Мне бы пригодился в труппе кто-нибудь, кто хорошо говорит и владеет мечом.

Уголком глаза он понаблюдал за реакцией Йоши, потом добавил:

– Если ты действительно знаешь, с какого конца за него браться.

– Да будет так, – сказал Йоши, игнорируя шпильку.

Шите и Цуре во время беседы помалкивали. Но тут Цуре вступил в разговор:

– Эмме-О меня побери, если мне нужно, чтобы какой-то бродяга учил меня держать меч. Я исполняю этот танец двадцать лет, и никто не жаловался.

– Значит, ты исполнял его перед дураками и крестьянами, – холодно сказал Йоши. – Если ты хочешь не осрамиться перед такими людьми, как Хашибуми, твое мастерство должно быть выше.

– Я бы хотел учиться, – сказал Шите, его красивое лицо сосредоточенно нахмурилось. – Если мы улучшим игру, мы сможем получать больше приглашений и больше денег. Почему бы не позволить страннику учить нас?

– Ну, я против этого. Все отработано гладко. Зачем надо что-то менять? – ворчал Цуре.

– Это мне решать, – властно сказал Охана. Приподняв края халата, он направился в лагерь артистов.

К горе сумок, мешков и ящиков были привязаны два быка и печального вида лошадь. Лагерь располагался вблизи старого колодца позади заброшенного крестьянского дома. Позже Йоши узнал, что прежний арендатор-крестьянин был казнен за неуплату налогов. Земля лежала невозделанной, пока господин Хашибуми решал, как распорядиться ею с наибольшей выгодой.

Возле повозки вокруг костра сидели остальные артисты труппы: невысокий человек с суровым лицом – музыкант-аккомпаниатор и две привлекательные молодые женщины, а также пожилая матрона, выгребавшая рис ложкой из большого закопченного котелка. Трое мужчин неопределенного возраста возлежали в тени колодца.

Неудивительно, что животные выглядят так грустно, подумал Йоши, им приходится волочь на повозке четырнадцать человек плюс убранство и реквизит. Позже он ближе познакомился с коллективом бродячего театра. Двух молодых девушек звали Аки и Уме. Аки была дочерью Оханы, Уме – сестрой одного из акробатов. Пожилая женщина с котелком приходилась Охане матерью. Ее звали Обаасен Охана, а музыкант, игравший на четырехструнной бива, похожей на лютню, являлся его двоюродным братом, по имени Ито. Семейное предприятие!

Костер выбрасывал вихри искр, вздымал облака ароматного дыма, и Йоши почувствовал внезапный голод.

– Я пригласил этого путника разделить с нами утренний чай, – сказал Охана.