Пока уборщица говорила, я смотрел в окно и наблюдал за новым писателем. Утром я видел его вблизи, когда он проходил по коридору: очень высокий, с развинченным телом и длинными руками; лицо смуглое, тощее и очень серьезное, глаза черные и острые… Странный тип. Теперь он лежал на своей койке, положив ноги на стул, так как они доходили у него чуть ли не до дверей. Интересно было бы узнать, кто он на самом деле? Конечно, не писатель. Взломщик? Карточный шулер? Спекулянт валютой?

Он все же оказался писателем и журналистом, и я познакомился с ним довольно близко. Сначала я познакомился с другим журналистом из общества «Друзья СССР». Это был довольно известный журналист — я встречал его фамилию во всех левых еженедельниках, которые выходили легально за последние годы. Их было не так уж много. Скорей всего, это был один и тот же еженедельник, но, так как его все время запрещали, он выходил каждый раз под другим названием. После запрещения «Bluze albastre» вышел еженедельник «Momentul». Цензура его запретила, и тогда сразу же вышла «Umanitatea». Потом ее закрыли, и начал выходить «Echipa». Потом «Așa». И во всех этих изданиях я встречал подпись Александру Захария. Когда мне сказали, что он придет ко мне в один из ближайших дней, я очень удивился. Зачем я ему понадобился? Я всего-навсего студент, да еще «бобок»[68], и первый год в движении — чем я могу быть ему полезен?

Захария пришел под вечер. Это был тихий и бледный молодой человек в больших роговых очках. Он знал историю нашей массовки и сказал, что написал об этом статью, которая лежит в редакции одной демократической газеты. Но они ее не печатают. У них нет уверенности, что арестованные студенты не коммунисты. Они там в редакции все за демократию. За соблюдение конституции и законности. Но если полиция арестует коммунистов — это их не касается. Ведь коммунисты сами говорят, что они против конституции и буржуазной законности. Пусть сигуранца делает с ними все, что угодно. Это, конечно, незаконно, но поскольку они сами против конституции…

Захария говорил с горькой усмешкой, очевидно не в первый раз. Потом он спросил, владею ли я русским языком. Ну конечно — я ведь родился на Дунае, в Вилково. В таком случае он мне завидует. Он знает французский и немецкий, немножко английский, по-русски ему известно только два слова: «Здрасьте, товарищ». Он искал самоучитель и не нашел. Один букинист продал ему книгу, по которой можно изучать язык, — он мне ее сейчас покажет.

Я все понял: он хочет, чтобы я учил его русскому языку. Я догадывался и зачем это ему понадобилось — он едет в Москву. Общество «Друзья СССР» собирается послать туда делегацию, — очевидно, Захария едет с ними. Но о таких вещах не рассказывают.