Так обстояло дело с Флорианом. Смешно, что я вдруг стал замечать перемены и у нас на восьмом этаже. После одной истории выяснилось, что изменился даже Тудорел. Но история была совсем не смешная.

Однажды вечером Тудорел как раз находился у меня, когда в дверях появилась его мать.

— Мальчик у вас? Скорей домой, миленький.

Блеклое и почти лишенное всякого выражения лицо женщины теперь выражало страх.

— Что случилось? — спросил я удивление, так как в этот час она обычно не интересовалась мальчиком.

— Razia[63], — сказала она, понижая голос до шепота. — У нас на этаже.

Вот, подумал я, глядя, как женщина уносит Тудорела, вот и конец! Вот ты и дождался конца… Я смотрел на дверь — сейчас она откроется, и это будет конец… Нет, так все же не годится — я заставил себя сесть и больше не смотреть на дверь. Но я не мог заставить себя не думать. Вот ты и попался, думал я, попался именно тогда, когда меньше всего ожидал. Раду сказал им адрес? Нет, конечно. От кого же они узнали? Если выйти в коридор, они перехватят меня у лифта. Это не Раду. Сбить с ног первого, как только откроется дверь? Бесполезно — там, наверное, несколько человек. Это не Раду. Эх, черт неужели все было напрасно? Анка придет утром, в девять. Если они устроят здесь засаду, она попадется. Нет, Раду ничего не сказал. А если спуститься по желобу на нижний этаж? Я посмотрел в окно. Не удержусь… У писателя горит свет. Он пишет. Как хорошо было бы перенестись вместе с ним в древний Рим. Ave Caezar — morituri te salutant![64] В Риме тоже была полиция. И в Афинах была полиция. Интересно, где не было полиции? И как предупредить Анку? Шаги приближаются. Только бы сохранить спокойствие и не показать им, что я испугался. Все ближе, ближе, ближе. Нет, кто угодно — только не Раду. Стук в дверь. Не у меня. Они прошли дальше? Не может быть. Нет, все-таки у меня.

— Вы разрешите?

В дверях стоял полицейский с лицом ласкового кота.

— Извините, что помешал. Am onoare[65] — субкомиссар Петреску.

Что это за церемонии? Я крепче прижался к стулу — только бы он не заметил, что я дрожу. Я и не дрожу. Дрожь где-то глубоко внутри.

— Я вас долго не задержу. Давайте поговорим откровенно, как два интеллигента… Я тоже был когда-то записан на юридическом…

О чем это он? Я плохо соображал, а он продолжал говорить:

— Вы давно здесь живете? Успели, наверное, присмотреться к жильцам? Мы допросили уборщицу, — к сожалению, она простая женщина. Послушать ее — выходит, что все здесь хорошие люди. Господин Василиу — хороший человек, господин Паску — тоже хороший, и господин Бутнару. А мы почему-то хотим посадить его в кутузку…