Что он говорит? Это невозможно! Бутнару — фамилия писателя. Они не за мной пришли? Он не знает, кто я? Его интересует Бутнару? Я посмотрел на полицейского. Он осклабился, обнажая два ряда маленьких острых зубов. А все-таки он похож на кота, подумал я и тоже усмехнулся. Я еще не мог произнести ни одного слова и улыбался вместе с ним.

— Господин Бутнару — писатель, — сказал я и вздохнул с облегчением: наконец-то я снова обрел дар речи. Интеллигент в полицейской униформе принялся хохотать:

— Ха-ха-ха… Браво! Отлично сказано: господин Бутнару — писатель. Эминеску, Крянгэ[66], Петре Беллу[67] и Илие Бутнару! Чудесно. Шефу это понравится. Он ведь тоже интеллигент. Шеф умрет со смеху: Илие Бутнару — писатель. Вы читали его произведения?

— Нет… Он пишет какие-то древние истории…

Полицейский снова взвизгнул:

— Браво! Интеллигентно сказано: древние истории. Именно истории. Бутнару начинен историями. Только они не древние, а вполне современные. Черт его знает, где он их выкапывает. Но теперь ему не поздоровится. — Полицейский понизил голос: — Могу сказать вам по секрету: Бутнару затронул одну особу женского пола, находящуюся в близких отношениях с одной особой мужского пола… самой важной особой мужского пола… Вы меня поняли?

Я ничего не понял. Я закрыл глаза, потом открыл их, но ничего не изменилось. Интеллигент в полицейской униформе по-прежнему находился в комнате. Вся эта нелепая сцена не была сном, и она продолжалась. И полицейский продолжал болтать. Он хотел узнать от меня, строго конфиденциально, как между двумя интеллигентами: какой образ жизни ведет Бутнару? Кто к нему ходит в гости? Женщины? Попойки? Картишки? Я сказал, что ничего не знаю. Редко бываю дома. Университет, лекции, библиотека… Полицейский кивал: это ему понятно, он сам был два семестра записан на юридическом. Очень жаль, что я не могу им помочь. Бутнару — продувная бестия. Профессиональный шантажист. Много лет промышляет сплетнями, грязными историями, подметными письмами. Но теперь он влип. Он затронул интересы одной особы женского пола, которая связана с одной важной особой мужского пола, самой важной особой мужского пола…

Я догадался, на кого он намекает: на мадам Лупеску — любовницу короля. И все-таки мне казалось, что я вижу сон и вот-вот проснусь. Убогая комната, слинявшие обои, старый секретер, розовое от огней небо в квадрате раскрытого окна. И напротив меня — болтливый субъект, один из тех, от кого я скрываюсь всеми силами, ведет со мной дружеский разговор, хвастая своей гнусной профессией.

Он просидел у меня целых полчаса и даже не спросил, как меня зовут, — он был преисполнен доверия к интеллигенции. И наша беседа продолжалась до тех пор, пока остальные интеллигенты в черных мундирах не закончили обыск у Бутнару и не увели его с собой. Я видел, как они проходили по коридору. На лице арестованного застыло то самое олимпийское выражение, которое он напускал на себя по утрам, когда бухгалтер Паску приставал к нему с новостями дня — они его не интересовали, он промышлял только отбросами и помоями дня. Впереди арестованного шел рослый полицейский и нес в обеих руках папки с бумагами — «архив писателя». Одна бумажка вылезла из папки, Бутнару заметил и заботливо запихнул ее обратно. Он не терял надежды еще когда-нибудь использовать свой «архив».