О чем же ему думать? В романах все герои перед смертью вспоминают свою жизнь. У него была длинная и бурная жизнь, — пожалуй, всего и не вспомнишь, тем более что осталось мало времени. Вспомнить самое важное? А что было в его жизни самым важным? И собственно, что такое жизнь? Почему ее так любят? Он невольно усмехнулся: опять философия? Пусть так. Может быть, это лучше. Что же такое жизнь? Что в его жизни было самое важное? И эта идея увлекла его, он зашагал быстрее, потом вдруг остановился в нерешительности посреди комнаты, — кажется, он нашел ответ. Очень простой и ясный: жизнь — это желания и их удовлетворение. Человек любит жизнь, потому что любит удовлетворять свои желания. Все время появляются новые желания, и надо постоянно что-то предпринимать, чтобы их удовлетворять. Желания меняются. И средства к достижению цели меняются. «Чего стоят все существа земли по сравнению с одним-единственным из наших желаний?» Он не помнит, откуда это, но мысль безусловно верная. Ее не признают лицемеры, сильный человек не должен быть лицемером.

Теперь он шагал по кабинету ровным, спокойным шагом и вспоминал желания, которые он удовлетворил в жизни. Их было немало, приятно вспоминать: служба в армии, первые повышения по службе, поездка в Америку с заданием абвера, первые награды, женитьба. Он женился на той, на ком хотел, хотя о ней, пожалуй, и не стоит вспоминать — брак был неудачным. Он никогда, собственно, не мог понять почему. Теперь поздно об этом думать. Подумать о дочери? Дочь — союзница своей матери. Пожалуй, и о ней не стоит думать — ей нет дела до него. Никому нет до него дела. Никому, кроме соответствующих отделов абвера и гестапо. Значит, никому, кроме смерти. Он снова со страшной ясностью представил себе всю безысходность своего положения. Он был представителем Гитлера в Бухаресте, и он прозевал заговор против Гитлера. Этого ему не простят. После 20 июля Гитлер никого не прощает. Вот я и вернулся к исходному пункту. Как ни вертись, а думать приходится только о смерти.

Он вдруг вспомнил смерть своей няни, единственного человека, которого он любил в детстве. Когда она умирала, ему было четырнадцать лет. Он помнит, как она лежала часами неподвижная, задумчивая, и он спросил ее, о чем она все думает. Ответ ее был неожиданным и странным: «О тебе, мой мальчик, — о тебе и о всех, кого я люблю». Перед смертью няня думала о тех, кого она любит. Он остановился, почему-то пораженный этой мыслью, и потрогал рукой лоб. Ах, да, вспомнил он вдруг, да, это так, конечно, когда он держал в руках пулю, не свою, а  т у, д р у г у ю, он уже вспомнил об этом. Да, да, к черту воспоминания, нужно думать о другом, о  н е й. Он скривил губы в улыбку, лотом вдруг страшно заторопился, подбежал к столу, схватил револьвер и сунул его в карман. Все так же торопливо, словно боясь опоздать, он кинулся к маленькой двери, которая вела из кабинета в спальню, в его вторую спальню, о которой мало кто знал — даже жена о ней не подозревала, хотя несколько раз подолгу жила в посольстве. Он чуть было не толкнул дверь ногой, но в последнюю секунду сдержался, осторожно нажал ручку, и она подалась.