Петрик подошел к стулу, на который, войдя в кухню, бросил свой пиджак.

– У тебя всегда кто-то виноват. – Петрик взял пиджак и пошел к входной двери. – Жизнь тебя ничему не учит.

– Куда ты?

– На выставку нашей дочери.

Я вышла в коридор.

Неужели он вот так уйдет?

– А как же ужин?

– Найду где перекусить. – Петрик остановился на пороге. – И ты подумай, я серьезно настроен поехать с тобой в Штокзее. Не каждый день выпадает шанс сделать такое.

Я отвернулась. Хлопнула дверь. У меня тошнота подкатила к горлу. Я смотрела в окно, как Петрик, сунув руки в карманы, выходит из дома. На улице он столкнулся с Халиной, она волокла разбухшую черную папку с образцами своих работ. Они обнялись, и каждый пошел своей дорогой. Халина – домой. Когда она вошла в квартиру, я все еще упивалась своей обидой на Петрика.

– Ты плохо выглядишь, – сказала Халина.

– Спасибо.

– Придешь на мою выставку сегодня вечером? Я надеялась, что ты сможешь.

Халина с каждым днем становилась все больше похожа на художницу. В тот день на ней была старая рубашка Петрика, вся в пятнах краски. Светлые волосы она зачесывала наверх и закалывала на затылке. Совсем как мама. Мне тяжело было на нее смотреть, настолько они были похожи.

Я убрала посылку Кэролайн под стол.

– Мне сегодня надо поработать.

– Мама, ты ни на одной моей выставке не была. Преподавательница хочет купить мой постер.

Я посмотрела в окно.

– Лучше беги, догони своего отца. Он отведет тебя поужинать.

– На выставке будут угощать сыром, – сказала Халина.

– И, как нетрудно догадаться, водкой.