Так зевнул, что перепугал даже Старостиных индеек.

Донос ехал на доносе…

Сквозник-Дмухановский (сквозник — чай, в чае — муха). Уховертов.

Земляника.

Гоголь писал Плетневу: Я до сих пор, как ни бьюсь, не могу обработать слог и язык свой, — первые, необходимые орудия всякого писателя. Они у меня до сих пор в таком неряшестве, как ни у кого даже из дурных писателей, так что надо мной имеет право посмеяться едва начинающий школьник. Все мною написанное замечательно только в психологическом значении. но оно никак не может быть образцом словесности… У меня никогда не было стремления быть отголоском всего и отражать в себе действительность как она есть вокруг нас…

Почему Гоголю верят, когда он пишет редкая птица долетит до середины Днепра и не верят, когда он пишет про себя горькую правду?

Анекдотов нет в «Выбранных местах», поэтому этот текст так тяжел и неприятен. Зато есть какое-то нудное безумие.

Белинский написал: Не истиной христианского учения, а болезненною боязнью смерти, черта и ада веет от вашей книги.

И ведь правду написал. Гоголь, кажется, действительно верил в черта, в посмертное наказание. Страшный суд и прочие басни.

…ваше волнение есть просто дело черта. Вы эту скотину бейте по морде… как только наступишь на него, он и хвост подожмет.

(Гоголь — Аксакову)

Если бы Гоголь вот так, буквально, не верил в черта, не написал бы своп малороссийские сказки. Не приставлял бы к судьбам своих героев искусственные житийные концы.

Гоголь верил в ад и боялся его. Пытался откупиться своими героями. Не вышло — Вий вылез из его собственных штанов и показал на хозяина своим железным пальцем.

Стали плакаться бабы, как им трудно… А брат утешал их: Это хорошо, что так теперь страдаете, зато будет вам блаженство и царствие небесное.

(Гоголь-Головня по записи Мошина)

Неужели он мог издеваться над нуждающимися и обременными? Мог.