Когда глаза Омара Гази остекленели, Ермак медленно опустился на землю.

— Эх, Ваня, Ваня, удалая голова…

Конь Ермака терся мордой о его плечо…

Сын боярский Дмитрий Непейцин следил, как слуга укладывает вещи в возок, а стрельцы готовятся к отъезду, когда появился Ермак, ведя в поводу своего коня.

— Погодил бы ехать… татары с турками повсюду рыскают.

— Служба царская, брат, — вздохнул Непейцин. — А либо ордынцы, либо турки тут всегда рыскают. Так ответишь ли на милостивое царевое приглашение?

— Я б ответил… да казаки как? Захотят ли с вольных служивыми стать? Круг собрать надо.

— Ну ин собирай. А я к другим атаманам покуда съезжу…

Ермак потянул коня дальше… Привязывает его к кормушке и тут видит — рядом вместе с другими казаками чистит своего коня мальчишка-гонец.

— A-а, неслух! Как звать?

— Ванька Черкас Александров.

— Видал, как ты с турком дрался, хвалю. В славного казака вырастешь. А за ослух… что против приказу в драку полез, на три дня в железа тебя сажу.

Ермак подсыпал коню овса, а когда обернулся, увидел мальчишка, уткнув лицо в рыжий бок коня, рыдает.

— Это ты что? За наказанье обиделся?

— Батьку с маткой… и дедку — всех седни враги-то посекли.

Ермак прижал голову мальчишки к себе, погладил по голове.

— Осиротел, значит?..

Мальчишка лишь сильнее зарыдал.

— Я, однако, в Ливонию с казачками своими скоро пойду… Литва там да шведы сильно Руси грозят. Пойдешь со мной?

— Ага… ага, — мотнул головой Черкас.