— Тут лесной человек к тебе, атаман. Князь я, говорит.

— Пусти.

Караульный вышел. Появился князек Бояр, сдернул соболью шапку, но поклонился с достоинством. За ним маячил улыбающийся Игичей.

— Князь Бояр моя… В тайге слух идет — рус-хан Ермак сибирских людей дружбу ищет!

— Не хан я…

— Как не хан? Побил Кучума, стал хан. Слух идет — добрый хан. Обидчика старого Нур-Саида смертью наказал. Мы такому Ермаку-хану дружбу даем. Я конского мяса привез, рыбы привез. Подарки. Другие тоже привезут!

Опять открывается знакомая некрашеная дверь. Савка Керкун, нагнувшись, входит в убогое жилье старого Нур-Саида.

— Здорово ночевали, — тряхнул он кудрями.

Изнасилованная Заморой девушка, как и в прошлый раз, с испуганным вскриком вжалась в угол, а старик попятился к лежанке, где лежал охотничий нож в кожаном чехле.

Заведя руки за спину, старик нашарил нож. Затем выдернул его из чехла, качнулся к Керкуну. Девушка в ужасе закричала. Но молодой казак без труда перехватил руку старика.

— Это ты, папаша, напрасно, — сказал Керкун, вывернул нож, бросил обратно на лежанку. — Я ведь в гости пришел…

Нур-Саид и его внучка молчали, ничего не понимая.

— Как звать-то тебя? — спросил Керкун у девушки Вместо ответа она еще дальше вжалась в угол.

— Анным ее имя, — сказал старик.

— Анна, значит… Я, Анна подарок тебе принес… — И Савка вынул из-за пазухи цветастый донской платок Подошел к девушке и накинул платок на плечи совсем онемевшей остячки.

Старик, тоже ничего не понимая, осел на лежанку.

Зима. Вереница саней-розвальней летит по заснеженной лесной дороге… Вылетает на белую равнину замерзшего озера.

— Озеро Абалак, — говорит Игичей. — Рыбы тут мно-ого… Только шибко глядеть вокруг надо. Люди Кучума, однако, близко.